— Должно же безобразие когда-то закончиться, — девушка воин сквозь прутья решетки просунула пику и уколола Noemi в правую ягодицу. – Noemi, ты перепутала объект своей любви с дикаркой.
Не шикарного мистера Honore целовала и обнимала, а бесстыдную девушку не из нашего округа.
У нее даже денег нет на одежду, а ты не заметила, — девушка воин засмеялась
— Зачем ты уколола меня копьем в попу? – Noemi от боли резко пришла в сознание.
Возвратилась в жестокий суровый мир борьбы за мужчину.
С ужасом смотрела на Раздетту в обмороке, на клетку. – Что произошло? Почему я наказана?
— У тебя от любви к мистеру Honore воспалились оболочки мозга, – одна из девушек воинов охотно рассказывала Noemi. – Никто не осудит тебя за любовь к нашему общему любимцу, но ты в безумстве перешагнула через границу дозволенного.
Да, все мы обожаем мистера Honore, – воин издала тонкий вздох, ее железная кираса поднялась под напором возбужденной груди, – но не сходим с ума окончательно.
Ты же все время была опасно близко с мистером Honore, поэтому тебя любовь накрыла сильнее, чем нас.
Побудешь пока в клетке с дикаркой, пока не выздоровеешь.
— Мне все снится! – Раздетта тоже вернулась в реальный мир, увидела рядом Noemi и вздрогнула.
Платье Noemi смято, в мокрых пятнах, а глаза потухают, как угли.
Noemi натянула на лицо ледяную улыбку, вжалась в стенку клетку подальше от Раздетты.
— Я тебя целовала вместо мистера Honore? – Лицо Noemi скривилось, она брезгливо вытерла губы ладонью.
Этого девушке показалось недостаточно, и она сплюнула. – Вот почему у меня на языке вкус клубники.
— Не только залезла языком в мой рот, но и обвила своим языком мой язык, не выпускала меня, а потом начала лапать, как мужик, обвила меня руками и ногами, и, неизвестно, чем бы все закончилось, если бы ты не получила копьем в попу, – Odette de Sassenage видела, как Noemi с омерзением вздрагивает при каждой подробности, и эта душевная боль кучера, которая ударила ее кнутом, доставляла Odette de Sassenage радость. – Я жертва, я не виновата, а ты теперь опозорена на всю жизнь! – Раздетта шутливо щелкнула пальцем по носу Noemi.
Теперь, когда дьявольская страсть к мистеру Honore испарилась из Noemi, кучер стала беспомощная, слабая, как тростинка.
— Думаю, что вы насладились моим позором, – Noemi произнесла тихо, на уровне слышимости. – Дайте мне кинжал, я убью себя!
— Убей себя, когда захочешь, а мне ехать пора, — визгливый голос толстяка вырвался из кареты. – Всех запорю на конюшне!
— Сейчас, мистер Honore, сейчас, наше Солнце Вселенной, – девушки воительницы устроили битву за право управлять каретой.
Наконец, длинноногая блондинка выиграла, и с гордостью схватила вожжи.
Карета, а за ней повозки с клетками с пленницами, поплыла по дороге.
— Ты понимала, что я сошла с ума от любви к моему дорогому Honore, – Noemi прошептала, не смотрела в глаза Раздетты. – Почему же ты позволила обнимать и целовать себя?
Чтобы унизить меня до конца?
— Я пыталась, но в тебя вселились тысячи Амуров, – Odette de Sassenage с изумлением смотрела на жаркие слезы Noemi. – Тобой руководила страсть, а не любовь, а против страсти не выстоит никакая сила.
Я сильная, хороший воин, но ты смяла меня, как меховую игрушку.
Ты чуть не задушила меня в объятиях, и едва не лишила дыхания жарким поцелуем.
Ты сошла с ума от любви к своему толстяку Honore.
Когда ты ударила меня кнутом, я решила, что убью тебя за нанесенное мне оскорбление.
Но теперь вижу, что ради этого толстяка ты готова мать родную бросить под колеса телеги.
— Моя мама умерла от несчастной любви, – Noemi вытерла слезы и жалко улыбнулась. – Извини, что я спутала тебя с мистером Honore.
Я не понимала, что со мной происходит, казалось, что я обнимаю и целую его горячо любимого.
А еще твои большие груди виноваты.
У мистера тоже большие сиськи, но они с приятным жиром, а твои без жира.
Я ошиблась из-за грудей, – Noemi пальчиком потрогала левую грудь Раздетты. – Да, у мистера Honore они намного лучше, потому что мягкие и трясутся, как желе.
А твои безобразно крепкие, не мужские.