Он страстно желал этот камень, как никогда не желал даже подругу своей жены.
— Гигант! Спина, как шкаф, и в эту спину ты хочешь засунуть мой изумруд. – Wolfgang понимал, что разговор затянулся, и сейчас произойдет изъятие у него драгоценности. – Ты присвоишь мой изумруд.
— Он не твой, а наш, общий, – бывшие друзья показали зубы.
— Поцелуйте меня в волосатый трудолюбивый зад, – Wolfgang повернулся к Gustav задом, снял зеленые штанишки и нагнулся.
Wolfgang надеялся, что все отвлекутся на его ягодицы – неслыханное оскорбление, дерзость – показать попу товарищам.
И, пока все негодуют, он, Wolfgang, спрячет изумруд в расщелину.
Но драгоценный камень привлекал товарищей сильнее, чем волосатые ягодицы Wolfgang.
Они внимательно следили за рукой с изумрудом.
Wolfgang пришел в отчаяние, видел алчные взгляды и понимал, что владеть большим изумрудом осталось ему недолго.
— Так не доставайся ты никому! – Wolfgang в отчаянии проглотил камень.
Он приятной тяжестью продвигался по пищеводу в желудок.
Лицо Wolfgang сияло торжеством победителя.
— Если ты думаешь, что мы будем ждать, пока изумруд выйдет из тебя естественным путем, то ошибаешься, друг, – Gustav, на правах старшего, говорил, но при этом начал заикаться. – Мы не предложим тебе слабительное, не выпьем по кружке огненной воды.
Камень наш, и мы его получим сейчас и сразу!
Вспорем брюхо предателя, откроем, как рыбу! — лезвие топора нацелилось обладателю найденного изумруда в живот.
Другие товарищи тоже подняли кирки и топоры.
— Почему и нет. Но сначала договоримся! – Wolfgang моргал быстро-быстро. – Я бы посидел с вами на своих похоронах, даже умер бы за вас или ради вас, но это в прошлом…
Раньше смерть не пугала меня, но теперь все изменилось, как у беременной девушки.
Я теперь должен жить, но не для себя, а для моей радости, для моего изумрудика. – Wolfgang говорил спокойно, и это удивило Gustav. – Вы хотели меня убить, но я не отвечу вам тем же, потому что я великодушен.
Но, неужели, вы думаете, что я не подготовился.
Я с детства мечтал найти мою радость, и сегодня извлек ее из изумрудной жилы.
Но я понимал, что вы захотите отнять мою радость у меня.
Решено, я не стану умирать ради вас, а буду продолжать жить для моей радости! – Wolfgang выхватил из кармана мешочек, быстро раскрыл и сдул невесомый порошок в сторону своих бывших товарищей.
— Грибы глупости, но они же запрещены у нас! – До Gustav порошок долетел первым и сразу превратил его в тряпичную безвольную куклу.
— Как же ты узнал, что это грибы глупости, если они запрещены, следовательно, ты не имел право их пробовать, – Wolfgang наблюдал, как Gustav со счастливой улыбкой оседает на камни.
За ним падают одурманенные другие старатели.
— Пока вы лежите, я успею добежать до Канканской границы, – Wolfgang нарочно указал направление противоположное тому, куда хотел уйти в случае разрыва с «семьей».
Не удержался, схватил Gustav за рыжую густую бороду, просунул в нее свои толстые мозолистые пальцы, дотронулся до шершавой кожи Gustav и застонал от жалости к бывшему другу, и зарыдал от нежности.
Wolfgang расцеловал всех по очереди, обыскал у них карманы и рабочие сумки, забрал все, что представляло хоть малейшую ценность.
Затем спустил штаны, помочился на безвольные тела и пошел к выходу из пещеры.
О старом выходе знали все, но мало кто им пользовался, потому что он крутой и неудобный.
Но Wolfgang подгоняло чувство ответственности за свой изумруд, драгоценный камень стал для него ребенком, а ради своего дитя Wolfgang пролезет даже в жаберную щель огромной пещерной рыбы.
— Все в порядке у вас? Что-нибудь интересное обсуждаете? – На поверхности Wolfgang увидел сражение.
Стройный высокий молодой красавец один бился с превосходящими силами противника. – Мне до вас нет дела.
Я надеялся, что, когда вылезу из пещеры, то никого не встречу в лесу, а встретил вас.
Простите, я бочком протиснусь, и, надеюсь, что мы никогда больше не встретимся. – Wolfgang прижал к груди тяжелый мешок с добром, опустил голову, пытался казаться незаметной мышкой серенькой.