— И не только женщин ты умеешь обольщать, – не знаю, польстил ли я другу, или он принял мои слова за шутку, но Jacque улыбнулся.
— Наконец, леди начала рассказывать о блондинке, а не о своих чувствах.
Женщины в рассказе очень большое внимание предают, ничего не значащим с точки зрения мужчин, мелочам.
Нас это бесит, но женщины считают мелочи важными.
Они живут на эмоциях и не умеют отделить важное от второстепенного.
«Я видела все подробно, – леди неумело обняла меня за талию, и этот ее наивный, простой жест меня умилил. – Мне все равно, кого сегодня за воровство казнят на базарной площади.
Блондинка эта не выглядит бешеной обезьяной, смеется она некрасиво и молчит, но все равно ее не жалко.
С детства меня учили относиться с уважением ко всем благородным и бить плеткой рабов.
На рабыню блондинка не похожа, но и благородной не выглядит».
«Это, наверно, потому что она выглядит более благородно, чем благородные», – я произнес неосторожно.
«Вы так полагаете?» – в голосе леди зазвенели осколки льда.
Я понял, что она обиделась, назревал скандал, а для человека с натянутыми тонкими нервами, то есть для меня, скандал недопустим.
И я пошел испытанным способом, крепко прижал к себе леди и всосал ее губы в свой рот.
Наши языки сплелись, и, казалось, одно облако жара накрыло нас обоих.
Страсть постепенно сжигала остатки разума леди, а я был холоден, как бревно.
Целуюсь я отлично…
— Я знаю, – я улыбнулся Jacque.
— Да, Ronaldo, не только ты один знаешь, – Jacque еще раз показал мне, что целуется он восхитительно. – И не чувствую в этом свою вину.
Если человек умеет что-то, то не должен это скрывать.
Жизнь слишком коротка, чтобы мы хранили свои секреты.
Поцелуй ни к чему не обязывает.
Поцелуй скрывает немощь в других, в постельных делах.
Женщины ошибочно думают, что, если мужчина целуется превосходно, то он сгорает от страсти, и в постели окажется львом.
Но одно с другим несовместимо.
Кто хорошо целуется, тот оказывается слаб в постели, или, еще хуже – не может совсем, потому что у него нервы не в порядке.
Но леди на улице не знала об этом, в ней бушевало адское пламя.
Она с силой закусила мой язык, в неистовстве загибала мои пальцы: вот-вот сломаются.
В ее головке не осталось ни капли ума.
«Ах, о чем я говорила и думала до этого поцелуя?» — леди оторвалась от моих губ и спросила с нервным смехом.
«Вы рассказывали о блондинке и меняле», – я почти не солгал, потому что не трудно.
«Ах, да, о блондинке и меняле.
Но здесь не совсем блондинка и меняла». – Леди уже считала меня своей собственностью.
В ее глазах я прочитал то, что читал во многих очах своих жертв: «Я отравлю своего мужа, а этого красавчика возьму в новые мужья».
Если бы девушки проверяли всех красавчиков до свадьбы на возможность резвиться в постели, то многих трагедий бы не произошло.
«Кто же еще, кроме блондинки и менялы?» – я понял, что время от времени необходимо сталкивать леди с дороги о любви ко мне.
«Среди толпы ходила девочка нищенка со щенком в корзинке, – леди в знак доверия, когда убедилась, что никто на нас не смотри, и все поглощены скандалом с блондинкой, приложила мою ладонь к своей правой груди. – Щенок мелкий, худой, блохастый, постоянно чешется.
Но нищенка не обращала на него внимания, потому что сама чешется. – Леди провела пальцем по моим губам. — Девочка просила на корм щенку.
Старый трюк: просят на животных, а еду проедают сами».
Я не спросил, откуда леди знает о трюках нищих, если все время сидит в своем дворце.
«Нищенке никто денег и еду не давал, лишь награждали смехом, пинком в тощий зад, или подзатыльником, – леди улыбнулась, перенесла мою ладонь себе на попу. – Мой зад далеко не тощий, не как у нищенки, и вы, монсеньёр, в этом скоро убедитесь, ощупывая не через платье, а мою бесстыдную наготу.