Ира. Правда, найдут.
Мать. А ведь можно жить и с людьми. И для людей. Ты не задумывалась?
Ира. Есть такие — уверяют себя, что живут для других. А самим на все наплевать.
Мать. На кого намекаешь?
Евгений Евгеньевич. Не нужно создавать экстремальные ситуации.
Ира. Лабиринт, в котором забыли сделать выход, а вход уже замурован.
Евгений Евгеньевич. А я отвечу тебе словами поэта: «И если никому я не дал счастья, то для чего я жил тогда, скажи!»
Ира. Не надо молитвы читать!
Евгений Евгеньевич. Я только в дополнение твоей мамы. Восьмидесятые годы! Открой газету, тут какие слова… Вот, где это? Прямо для тебя… «Устремленная в двадцать первый век».
Ира. Кто это — «устремленная»?
Евгений Евгеньевич. А, это о средней школе…
Ира. Разумеется, мамочка, это ты о себе говорила, что надо жить для людей. Наверное, ради этого и переползаешь с должности на должность. А что, если это только самооправдание? А на самом деле — обыкновенное тщеславие?
Мать. Это я переползаю?..
Евгений Евгеньевич. Хватит мучить мать! Извини. Мне и тебя жалко. Тебя еще жальче мамы.
Ира. Наверное, так все и живут. Так и живут. Все. Достигают какой-то определенной точки и замирают…
Подруги толкают коляски с младенцами.
Ира. Ух ты!
Ляля. А ты и не навестишь, зазналась.
Ира. Виновата, приду завтра же. (Младенцу.) И к тебе. (Другому.) И к тебе.
Ляля. Куда придешь-то! Мы уже квартиру поменяли, теперь нас во сколько! Если не врешь, правда хочешь навестить — вот, мой завел визитку, тут на двух языках все координаты.
Ира. Ну, вы даете! А ты все учишься, Нинон?
Нина. Хватилась. Кандидатскую защищала — вот такой арбузик был!
Ира. Ну, всех поздравляю с достижениями.
Нина. Ты-то как?
Ира. А я все так же, все там же и все с тем же.
Ляля. Он ведь, кажется, где-то далеко живет?
Ира. А я к нему езжу.
Нина. А я бы своего сама выгнала бы в другой город. В другой регион… враждебный. Записалась бы в армию и пошла на него в атаку. А ты? Что, так и будешь своего навещать? До скончания жизни?
Ляля. Правда, насовсем не собираешься?
Ира. А как же!
Ляля. Ты — туда или он — оттуда?
Ира. Вот это пока еще не решено.
Подруги сочувственно покивали головами.
Ира в опустевшей конторе.
Ира. Потоптались на мне подружки. Тогда-то я и сказала себе: «Его нет». И сразу стало легче. Нет его! Нет его, нет! Его нет. Нет его! Его нет!..
Филимонов (появляясь на пороге). А я гадаю, что тут свет горит! У кого, думаю, еще осталась охота работать сверхурочно? Ха-ха! Ха-ха! (Будучи гурманом жизни, он по любому поводу готов был напористо расхохотаться, вскинув бровки и раздвинув ротик-бантик.)
Ира. Не сверхурочно, а стенгазета. Предпраздничная. Завтра должна висеть.
Филимонов. Товарищи! Золотые руки! К ней — очередь! Виртуоз чертежного дела! А она переписывает заметки в стенгазету. Это порядок?
Ира. Все обещали помогать, и вот никого. Все либо замужние, либо недомогают. Никого.
Филимонов. Обещать у нас умеют. Исполинская система невыполнения обещаний! Ха-ха!
Ира. Тут главная загвоздка — передовая. Все клялись, никто не написал.
Филимонов (ротик-бантик сделался деловит, вертикален). Передовая. Передовая. Если бы вы приняли мою посильную помощь…
Ира. Вы! Да что вы, Игорь Викторович! Этого не хватало!..
Филимонов. Итак!
Ира. Ну, не знаю, начало должно быть майское, весеннее. Просто неудобно.
Филимонов. Записывайте. «Дыхание весны чувствуется во всем».
Ира. Ой, ручка… Точно то, что нужно!
Филимонов. Ха-ха-ха-ха!
Ира. Так, теперь в чем, во всем?
Филимонов. «И в великих делах народа, выполняющего исторические задачи…»
Ира. Так, еще в чем?
Филимонов. А в чем еще? (Он жизнелюбно смотрел на Иринины ноги и потерял нить.)
Ира. Ну, вы сказали: «Дыхание весны сказывается во всем». Многоточие. (Одернула юбку.) «И в великих делах народа». Так, еще в чем?