Основная фигня в том, что, попробуй, разберись, где правонарушение, а где постановка.
Я хлебнула кофейку, вынула из сумочки булочку, взятую утром из холодильника, и с удовольствием откусила от неё.
Анфиса Сергеевна готовит нечто, просто феерическое.
Делает эклерное тесто, но выкладывает его круглой формы, а не продолговатой, на противень. Разрезает выпеченную булочку пополам, а внутрь, кроме крема, кладёт ломтики киви, персика, абрикоса, или клубники.
Сегодня внутри оказался киви, а я обожаю этот фрукт, и на одном дыхании проглотила булочку.
Запив эту вкуснотищу кофе, я завела мотор, и поехала на встречу к Юлии Дмитриевне, в академию художеств.
Припарковала машину, и, цокая каблучками, поднялась по ступеням, и толкнула дверь, оказавшуюся неожиданно тяжёлой.
Красивое это было здание, с лепниной, и стук моих каблуков пронёсся эхом.
- Вы к кому? – спросила вахтёрша.
- Мне нужна Юлия Дмитриевна Дьякова, преподаватель.
- А вы кто будете? – и я вынула удостоверение.
Бедная старушка очки с носа уронила, когда разглядела буквы, и пролепетала:
- Проходите, второй этаж, аудитория номер пять.
- Спасибо, - благовоспитанно кивнула я, и стала подниматься.
Мимо меня пробежали две девушки, в руках они держали тубусы, коробки с красками, и, весело смеясь, скрылись в одной из аудиторий.
А я, оглядевшись по сторонам, постучалась в дверь.
- Заходите, - раздалось изнутри. Я осторожно потянула на себя створку, и вошла внутрь.
У неё явно шло занятие, молодые люди стояли около мольбертов, а сама Юлия Дмитриевна сидела за столом.
Не похожа она на убитую горем жену, мелькнуло у меня в голове. Другая бы на её месте обрыдалась, а эта спокойно ведёт занятия.
- Вы Юлия Дмитриевна? – решила уточнить я.
- Здравствуйте, - кивнула красивая, светловолосая женщина.
Несмотря на возраст, она была красавицей, и больше тридцати пять ей не дать. Блондинка, большие, голубые глаза, и очень милая.
- Я вас слушаю, - улыбнулась она.
- У меня к вам серьёзный разговор, - начала я, - мы можем поговорить наедине?
- Но у меня занятие, - возразила Юлия Дмитриевна.
- Дело касается вашего супруга.
- Не хочу ничего знать о нём, - прошептала она, - как он мог! – и она закрыла лицо руками.
- Вы помните Ивана Николаевича? – я решила подойти с другой стороны.
- Конечно, - кивнула она, - из-за него погибла моя лучшая подружка. Я его ненавижу!
- Пойдёмте, - я сунула ей под нос удостоверение, и она от неожиданности отшатнулась, и стала икать.
- Успокойтесь, - я налила из графина, стоявшего на подоконнике, воды в стакан, и подала ей, - не надо так волноваться, и, пойдёмте, поговорим. Это важно. Ваш супруг невиновен, но он почему-то не хочет сотрудничать.
- Но почему? – прошептала Юлия Дмитриевна, - почему?
- Пойдёмте, - потянула я её за собой.
Мы вышли из аудитории, и я уселась на широкий подоконник.
- На самом деле я не сотрудник спецслужб, - призналась я, - меня зовут Эвива Миленич, и я невестка вашей покойной подруги, жена Макса. Меня временно приняли, я в ФСБ внештатник, по настоянию Ивана Николаевича.
- А я и не в курсе, что Макс женился, - вздохнула Юлия Дмитриевна, - ты бы понравилась Ларисе. Но почему ты занимаешься расследованием?
- Я же сказала, это идея Ивана Николаевича, вот он теперь в ФСБ. Я занимаюсь расследованиями в частном порядке, и они привлекли меня, потому что боятся огласки. Я вытащу вашего супруга, обещаю, ФСБ взяло дело под свой контроль.
Юлия Дмитриевна испуганно смотрела на меня, и повернулась к окну, глядя на метель.
- Что ты хочешь от меня услышать? Конечно, для меня было шоком, когда я узнала об убийстве.
- Зачем Якову Михайловичу обливать любовницу кислотой? – прищурилась я, - это типично женская месть. Кстати, я вполне могла заподозрить вас.
- С ума сошла? – подскочила Юлия Дмитриевна, - на кой чёрт? Я даже не знала, что у него была любовница. К вашему сведению, я беременна.
- Простите? – ошеломлённо протянула я.
- У нас с Яковом было всё хорошо, - сцепила она руки замочком, и хрустнула косточками, а я поморщилась, - мы до сих пор любим друг друга, и я собиралась родить ему долгожданного сына. Я вообще не понимаю, что произошло. Мы так обожаем друг друга, и просто жить друг без друга не можем, - и меня что-то в её словах напрягло.
- Вот именно, - кивнула я, - повод для ревности.
- Слушай, хватит гнать на меня волну! – возмущённо воскликнула она, - у меня алиби!
- Какое?
- Я была у начальства. Я в тот день неправильно припарковала машину, приехал эвакуатор, мой начальник заметил, что её увозят, и мы метались тут.
- Ваш начальник метался из-за вашей машины? – удивилась я.
- А что тут такого? Мы с ним хорошие друзья, он меня сюда и устроил.
- Ладно, - вздохнула я, - извините за резкость.
- Ничего, - процедила она, - а ты сильна, умеешь брать нахрапом. Клещами вытягиваешь сведения, а ещё говоришь, что обычный частник.
- Обычный частник на подмоге у милиции, - усмехнулась я, - и от них набираюсь опыта.
- Не люблю милицию, - поёжилась Юлия Дмитриевна, - и не понимаю, почему Лариса пошла в органы.
- Это правильно, честно, - улыбнулась я, - что плохого в милиции?
- Я их не люблю, - повторила женщина, - вечно лезут, куда не следует.
- Простите?
- У меня с детства, когда моего деда арестовали, ненависть к органам.
- За что его арестовали?
- За принадлежность к интеллигенции, за инакомыслие. Дедушка был скрипачом, с абсолютным слухом, а эти твари его убили.
- Сейчас иное время, - тихо сказала я.
- Всё равно, ненавижу. А Ларка мне явно насолить хотела, когда пошла в милицию. Так ей и надо, получила по заслугам.
- Как вы можете? – прошептала я, - она же ваша подруга. Знаете, мне трудно понять людей, которые всё на себя переводят. Думаете, что все только о вас и думают? Лариса Максимовна только хотела найти себя, а не вас обидеть.
- Очень интересная трактовочка, - процедила Юлия Дмитриевна, - только глупая. Человек всегда хочет насолить, а мне Ларка завидовала.
- Чему ей завидовать? – улыбнулась я, решив, что будет не лишним, узнать что-либо о своей несостоявшейся свекрови.
- У меня парней было много, я талантливая, дизайнер, художница. А что Лариса? Скромница, вечно слушающаяся свою мать. Мама то сказала, мама это сказала. Пить я не буду, курить не желаю. И всё в таком духе. Как она замуж-то вышла, непонятно. Твой свёкр мне самой нравился, но я ушла к Якову, а они Ларой сошлись.
- Зачем же вы его обвинили, когда Лариса Максимовна умерла?
- В чём обвинила?
- Забыли? – прищурилась я, - вы сказали, что сказали ему, будто он виноват в смерти Ларисы Максимовны. Что, если бы она не пошла в милицию, ничего бы не было.
- В тот момент я думала, что он действительно виноват. А потом на ум пришло другое. Лара сама рванула в Боливию, может, не приди ей это в голову, она бы до сих пор была жива. Сама напросилась.
- Всё-таки вы чёрствая, - высказалась я, - но это не означает, что я не буду дальше заниматься расследованием. Мне жалко вашего супруга, и я до всего докопаюсь. Я работаю без промашек.
- Давайте, - слабо улыбнулась Юлия Дмитриевна, - удачи. Жалко, я ничем помочь не могу, я ничего не знаю.
Я лишь кивнула, попрощалась с ней, и вышла на улицу. Сразу захотелось горячего кофе. Я вспомнила, что в сумке осталось ещё две булочки, и термос с кофе, облизнулась, и подошла к ближайшему ларьку за шоколадкой.
- Продайте белую, пожалуйста, - и подала деньги, - подождите, ещё чёрную, и шоколадный батончик, такой, и ещё такой. Спасибо, - взяла шоколадки, и отправилась к машине.
Устроившись поудобнее, налила себе кофе, распечатала шоколадку, и вздохнула.