М и р а. Который Тине?
З о ф и я. Уже не помнишь? Тот, что вечно ходил с мокрым носом!
М и р а. Ах да! Вспомнила! Тине!
З о ф и я (видимо, изображая мальчика Тине, переминаясь с ноги на ногу, поет высоким голосом). Благодетель наш, господин учитель… (Шмыгает носом и поднимает глаза кверху, очевидно, как это делал Тине.)
Мира и Отец со смехом ей подпевают.
З о ф и я, О т е ц, М и р а (поют). …оплот просвещения, наш вдохновитель…
Смех переходит в общее возбуждение, вызванное воспоминаниями о прошлом.
З о ф и я. Мама выносила детям поднос с пончиками.
М и р а. Да! А после, только разойдутся малыши, приходили ребята из старших классов.
З о ф и я. Выглядывала луна.
О т е ц. На траву ложилась роса. Просто удивительно, я не могу припомнить, что они обычно пели.
М и р а. Смотрите-ка, не помнит, злодей!.. «Заздравную»?..
З о ф и я. Нет, постой-ка!
О т е ц. «Моряка»!..
З о ф и я. А, вспомнила! «Сонную луну»!
М и р а. Точно!
З о ф и я. А что, втроем мы смогли бы ее спеть?
О т е ц. Давайте попробуем!
Отец, Мира и Зофия встают рядом и после нескольких попыток поют. Напряженность исчезла, песня уносит их в мир воспоминаний.
З о ф и я, О т е ц, М и р а (продолжают петь).
Бьют часы. В глубине сцены появляется мужчина с зонтиком. Он ставит на пол дорожную сумку, но зонтика не выпускает из рук. Осторожно ступая, проходит вперед. Кажется плутоватым, волосы взъерошены, глаза горят — этакий Паганини. Одет он так, что среди завсегдатаев привокзальных буфетов может сойти за своего. Это Э д о В е т р и н.
В е т р и н. Такие песни всегда западают в душу! Добрый вечер! Вы были увлечены пением и не слышали, как я стучал, вот я и вошел. Вы ведь не рассердитесь? Ох, да что это я! Дядюшка, я вас приветствую! Вы и представить себе не можете, как я счастлив видеть вас и заранее желаю вам всего наилучшего в день рождения!
Отец, Мира и Зофия переглядываются. Этот человек им не знаком.
З о ф и я. Что вам угодно?
В е т р и н. Что мне угодно? Приветливое слово, руку! Стул! Внимание!
М и р а. Пардон!
В е т р и н. За что пардон?
М и р а. Я вас не понимаю… здесь, очевидно, какое-то недоразумение…
В е т р и н. Вовсе нет.
М и р а. Простите, но мы вас не знаем!
В е т р и н. Вы, конечно же, не знаете, но вот дядюшка…
М и р а. Кто это, отец?
Старик не отрываясь смотрит на Ветрина, который медленно опускает протянутую для пожатия руку, лицо его искривляет усмешка.
В е т р и н. Неужели все повторится снова?!
О т е ц. Дверь там.
В е т р и н. Мне уйти?
О т е ц. Дорога вам известна. В обратную сторону она такая же.
В е т р и н. Вы и на этот раз хотите от меня откреститься? Говорите мне «вы»?!
О т е ц. Да мне и не от чего открещиваться!
В е т р и н (неожиданно вкрадчивым нагловатым тоном). Ох, дядя, на этот раз вам это не удастся, хотя некоторые говорят, что получается только на третий раз… С меня и двух хватит! Я пришел на именины.
З о ф и я (наивно, с воодушевлением). Мы будем праздновать день рождения!
М и р а. Подожди, Зофия! Кто этот человек? Отец, я требую, чтобы ты мне сказал, кто это.
Ветрин учтиво склоняет голову, как кавалер, ждущий представления даме.
О т е ц (предельно краток). Это твой двоюродный брат, племянник твоей покойной матери. Эдо Ветрин, если мне не изменяет память и я правильно запомнил это достойное имя и фамилию.
В е т р и н. Отлично!
О т е ц. А сейчас я его попрошу удалиться, потому что я действительно не знаю, о чем мы можем с ним говорить.
В е т р и н (поспешно). О прошлом и о том, как вы меня дважды уже выгоняли, дядя! Но теперь я не уйду!
З о ф и я. И правда, так не годится, человек пришел, родственник…
О т е ц (с несвойственной ему резкостью). Замолчи!
В е т р и н. Вижу былую решительность!
О т е ц. Еще бо́льшую, приятель!
Ветрин ведет себя странно и неожиданно: стремительно раскрывает над головой зонтик. Его речь сбивчива и заметно напряженна.