З о ф и я (поспешно, срывающимся от волнения голосом, запинаясь, словно спасая утопающего). Глупости! Болтовня! Ерунда все это! Дядя, вы же знаете, придут все, да еще ломиться будут как бараны, три дня потом убирать придется! Я уже вижу доктора Дебеляка, как он стоит, расставив свои толстые ноги, и произносит речь (подражает, грассируя): «Дорогой старина, пожалуйста, прими эту желтую канарейку, которую мы с женой дарим тебе в качестве символа певческих вечеров!» А супруги Шивец со своим обязательным подарком — обуженной пижамой домашнего пошива. Она будет говорить мужу: «Видишь, Оскар, он, — при этом обнимая тебя за талию, а муж будет кисло улыбаться, — он вот форму держит, все такой же!» Вебер украдкой будет отхлебывать из моей рюмки, в то время как ты будешь показывать его Юстине звезды или помидоры. Для Гуштина я испекла пирог, хотя наперед знаю, что его гусыня будет зудеть и гнать от стола: «Ой, Миша, не нужно, тебе нельзя! Миша, образумься, у тебя же сахар сто восемьдесят!» Супруги Каштан! Верник! Ламут! Тебя все уважают… приятные люди, согласись, дядя, ведь… (Внезапно замолкает.)
Отец стоит с низко опущенной головой. Мира смотрит в пол. Ветрин идет в глубь сцены, к столу.
Может, я что не так говорю?
М и р а. Не так!
З о ф и я. Почему?
О т е ц (тихо). Зофи, спасибо, ты так добра… но ведь ты сама знаешь: никого из них в прошлом году не было… и в позапрошлом…
З о ф и я. В прошлом году мы никого не звали, ты же был болен!
М и р а. И три года назад тоже.
О т е ц. Я уже давно никого из них не видел. Ну да ладно! Время стерло в памяти их лица. Нет необходимости, чтобы они приходили, верно, Зофи, ни к чему. Все забыто…
В е т р и н (в наступившей тишине). Единственный гость — и тот незваный! И все же я гость, дядюшка, налейте мне вина!
Это сказано как приказ. Отец автоматически поворачивается, понуро идет к столу, берет бутылку вина, наливает. Мира чертит в воздухе сердце и показывает Зофии, которая стоит оторопело; обе прислушиваются к разговору Отца с Ветриным.
М и р а. Смотри!
З о ф и я (рассеянно). Да! Конечно!
В е т р и н. Я осмотрел дом.
О т е ц. Я слышал.
В е т р и н. Был на чердаке.
О т е ц. Знаю.
В е т р и н. В одном месте черепица уже осыпается.
О т е ц. Пока не протекает.
В е т р и н. Ну так будет протекать! Дымоход без изоляции.
О т е ц. Никогда не дымило.
В е т р и н. В деревянных перилах на лестнице завелся червь. Когда он появился?
О т е ц. Давно уже. Я не помню. Это обычное дело.
В е т р и н. Раковины и унитазы старые. Когда вы дом построили?
О т е ц. В тридцать шестом.
В е т р и н. Мы в тот год жили в Галевице, пол был трухлявый, по стенам текло. Тогда мало кто из учителей строил себе дома. В тридцать шестом, если вспомнить, в нашей распрекрасной стране было порядком деятелей, которые не представляли себе известных удобств в другом месте, кроме как во дворе. Революция им спасла от простуды одно место. Пардон, сестренка! У вас же, дядя, в доме и туалет, и ванна. Похоже, дополнительные доходы?..
М и р а. Мы слишком долго умывались в тазу.
В е т р и н. Кто посильнее, тот и поизобретательней.
З о ф и я. По какому праву вы устраиваете дяде допрос?!
В е т р и н (берет из стопки тарелок, стоящих на столе, одну). Эта тарелка из сервиза? Комплект?
З о ф и я. Да!
В е т р и н (разжимает пальцы, тарелка разбивается; с издевкой). Предположим, эта тарелка часть приданого. Вы меня понимаете?
М и р а. Не понимаю!
В е т р и н. Нет смысла делать из этого тайну, как вы считаете, дядя?
О т е ц. Скажите, что собирались сказать!
В е т р и н. Моя мама отказалась от своей части приданого в пользу сестры. Будем считать, что эти черепки частичка ее приданого и наследства, которое ей не суждено было получить.
З о ф и я. А почему она отказалась от приданого?
В е т р и н. Должна была отказаться. Так сказать, в подоле принесла ребенка, ну а срам сей наказуем, как водится.
М и р а. Чей был ребенок?..
В е т р и н. Не Ветрина. Ветрин сел на кукушкины яйца. Помните, я вам вчера рассказывал, ну, как мы стояли под зонтиком, перед школой?.. (Изображает.) «Миле, но ведь речь не о нем! Подумай о ребенке, он здесь, разве ты не видишь?» Мама думала, что приданое можно как-то разделить.
О т е ц. Я дважды спасал вашего отца от тюрьмы. В третий раз у меня не было ни желания, ни возможности.