Р е з к а. До чего милая скатерка.
О т е ц. От липы и каштана самая большая тень получается, раньше об этом знали, а теперь садят то, что быстро вверх тянется.
Р е з к а. Я себе по дороге купила полтора килограмма клубники.
З о ф и я. У нас за домом растет, я вам дам с собой.
Л е в е ц. Много перегноя кладете, да?
З о ф и я. Да! Вино уже теплое, надо было мне его подольше в холодильнике подержать. Вам хренку подложить?
Л е в е ц. Нет, спасибо, попозже!
Б у б н и к. С реки тянет…
Р е з к а. Лучше, когда не слишком прохладно.
О т е ц. Ну, Резка, ты по-прежнему такая же субтильная… Сколько раз ты уже на ладан дышала?
Р е з к а. После того случая, как вы мне гусли подарили, больше не болела. Каким вы тогда молодым и симпатичным были!..
О т е ц. А разве сейчас я не такой?
Р е з к а. Такой, такой же!
За столом смеются.
М и р а (Бубнику). Что вы сказали о реке?
Б у б н и к. Не такая, как раньше. Бывало, на самой глубине дно просматривалось. А когда совсем мальцами были, то и водяного могли увидеть.
Л е в е ц. Ой, а мне вспомнилось!.. (Отцу.) Как вы нас бранили, чтобы мы образумились, журили, но до чего всегда ласково, душевно! (Изображает.) «Видишь, глупыш, ты боишься лешего да старухи Интихарицы, думаешь, она вурдалак, и ежевику рвать боишься на кладбище, боишься Лойзка Катарины, вместо того чтобы бояться меня, я же насквозь тебя вижу!»
Смех. Все пускаются в воспоминания. Сцена ярко освещена.
Р е з к а. А мне вы говорили: «Ну чего ты боишься, беда мне с тобой! Ты хоть знаешь, что такое страх?» Это было вечером перед школой. Вы сорвали одуванчик, дунули на него и сказали: «Вот что такое страх!»
Б у б н и к. Когда вы меня в бункере прятали, я был совсем молоденький. У дома шнырял итальянский патруль. С потолка капало, и, чего греха таить, страшно мне было, жутко. Однажды вы спустились ко мне — в руках у вас была чашка молока с сахаром и сливовица. Вы от себя последний кусок отрывали: у себя и своих девочек. Как сейчас помню, вы сидели на люке и подбадривали меня: мол, это нужно для поддержания духа, смеялись, что я жадно пью. Нет такого человека, говорили вы, который бы отказался от подобного напитка.
Р е з к а. Я после того разговора с вами никогда ничего и не боялась, весь страх пропал.
Л е в е ц. Воспитывая своих детей — а их у меня трое, все молодцы, нашли свою дорогу, — я имел достойный образец, я постоянно вспоминал вас.
Б у б н и к. Мне вы говорили: «Держись! Мир не один раз перевернется с ног на голову». Только вот я не послушал. Но вы тут ни при чем. Никто не сделал для меня больше, чем вы. А жизнь как-то не сложилась. Я, как говорится, больше налегал на сливовицу, чем на молоко.
Последние слова вызывают смех у присутствующих. Отец размяк и расслабился. Пауза.
В е т р и н. Этот человек вас совершенно не знает! Даже приблизительно!
Отец наклоняется над столом. Смущенные гости не решаются взглянуть друг на друга.
З о ф и я (отставляя в сторону бутылку). Не знаем, как избавиться от злой собаки, что поселилась в нашем доме.
В е т р и н. Порасспросите его — поймете!
Глубокая пауза, слышен только шум сада. Паузу внезапно прерывает Резка, она достает из лежащей у ног коробки гусли и кладет их рядом со своей тарелкой.
Р е з к а (робко). Вы не будете против, если я поиграю, только уж не взыщите… как умею…
Никто не отвечает. Резка наигрывает. Тихий звук гуслей струится над столом, окутанным тенью липы. Музыку прерывает Левец.
Л е в е ц. Вы эту песенку так удивительно играли на скрипке! Окна в классе распахнуты. (Словно отвечая Ветрину). В Любно это было. Ничего, если вы меня не помните…
Резка играет. Мира закрыла лицо руками. Зофия пристально смотрит на Ветрина.
Б у б н и к. Мы о нем долгие годы не вспоминали, а чем бы мы стали без него.
Музыка замирает. Резка смущенно опускает голову. Слышен шум проезжающих автомобилей.
О т е ц (почти беззвучно). Спасибо, Резка!
В е т р и н (быстро встает и подходит к столу). Найдется ли мне что-нибудь выпить?