— О господи, разве? Насколько ошибся?
— Ничего страшного! — беззаботно ответила Милли. — Всего на шесть месяцев. Я постаралась объяснить, что для тебя это в порядке вещей, но они мне вряд ли поверили. Честно, Джим! За день до отъезда в Чикаго?
— Разве не так? Я думал, именно тогда, но с тех пор столько всего произошло.
— Как мы можем убедить их, что та ситуация не стала для нас концом света? — спросила она.
— Не позволяй сомнениям терзать себя, дорогая. Рано или поздно все прояснится и их подозрения развеются. Есть большая разница между подозрениями и доказательствами, а мы — непричастны.
— Это Давина Танбалл! — воскликнула Милли.
— Может быть, — согласился Джим. — Джон Холл представлял угрозу для ее драгоценного Алексиса, а Тинкерман — для дальнейшего процветания. Даже когда Джон сказал ей и Максу, что не претендует на наследство Танбаллов, он мог соврать. К тому же у Давины сомнительное прошлое.
— Откуда ты знаешь? — с любопытством спросила Милли.
— Однажды, когда книга была еще в рукописном варианте, она выпила слишком много шампанского и сказала некоторые вещи, которые говорить не следовало.
Среда, 8 января 1969 года
Уже почти светало, когда Лиам Коннор припарковался вторым рядом на улице в Квинсе, недалеко от аэропорта имени Джона Кеннеди. Преодолев пять ступенек, ведущих к бледно — голубой двери, он нашел табличку с именем К. В. Престон и нажал на звонок. Все шло по плану; замок щелкнул, дверь открылась, но Лиаму не пришлось заходить внутрь. Его источник информации сам вышел на улицу, одевшись потеплее для зимней поездки в Коннектикут.
— Так холодно, что уши можно отморозить, — пожаловался мистер К. В. Престон и сел на пассажирское сиденье, нащупывая ремень безопасности. Это подсказало Лиаму, что тот редко ездит на машинах; защитники использования ремня безопасности переживали непростые времена, пытаясь убедить население пристегиваться, а полицейские были самыми злостными нарушителями — своим ограничивающим действием ремень им напоминал наручники.
— В машине тепло, мистер Престон.
— Мы можем остановиться на завтрак в одной маленькой замечательной закусочной в Кооп — сити?[27]
— Конечно, — ответил Лиам, которому рекомендовали быть обходительным.
Трехчасовой путь, включая остановку на завтрак, прошел прекрасно; мистер К. В. Престон оказался кладезем интересных историй, а еда в Кооп — сити была на высшем уровне — Лиам взял это на заметку для будущих прогулок по «Большому яблоку».
Мистер К. В. Престон наслаждался поездкой, вырвавшей его из повседневной рутины. Для разговора его проводили в кабинет Делии, где стояли более удобные стулья, да и в обстановке чувствовалась женская рука — например, здесь имелись вазы с высушенными цветами. Кармайн сам планировал вести допрос, но члены его команды и команды Эйба могли спокойно расположиться здесь же, словно для приятной беседы.
Когда Лиам начал терроризировать управление по вопросам иммиграции и натурализации запросами о двух югославских беженках, детективам невероятно повезло: мужчина, прежде занимавшийся делами Давины Савович и Уды Неизвестной, еще работал в управлении, по — прежнему находился в Нью — Йорке и хорошо помнил этих женщин. Его полное имя, как он надиктовал на пленку, было Куин Виктор Престон, и одиннадцать лет назад он работал непосредственно с прибывающими в порт Нью — Йорка.
— Обе девушки прибыли нелегально на итальянском грузовом судне из Триеста и, когда попали ко мне, были очень плохи. Давина немного говорила на ломаном английском, но вполне достаточно, чтобы я смог ее понять. По собственному опыту скажу — они всегда коверкают значения слов. Вина и Уда — словенки, как и большинство коренных жителей Балканского полуострова, которых маршал Тито объединил под управлением правительства Югославии. Между бывшими королевствами так и не зародилось большой любви, особенно там, где мусульман и христиан имелось практически поровну. Но только не в Словении, где мусульман практически не было… Давина поразила меня своим умом, — продолжил Престон, входя во вкус. — Ее английский улучшался с каждой произнесенной фразой; я наблюдал, как она отшлифовывает грамматику — самый сложный аспект английского языка для жителей Восточной Европы. Давина была так же худа, как жертва нацистского концентрационного лагеря: кожа да кости, весила не больше тридцати шести килограммов. И Уда не лучше. У них не имелось никаких документов, они буквально вручили свою судьбу в мои руки — тогда я возглавлял управление. Это сейчас я работаю с авиалиниями, совсем другой мир.