Как всегда они перемывали кости соседям, пересказывали последние дурацкие новости и ругали правительство, которое ну никак не хочет помочь пенсионерам, а кидает им только подачки, как собакам.
Я поздоровался и задержался у скамейки якобы для того, чтобы поправить развязавшиеся шнурки кроссовок. Бабки продолжили прерванный моим появлением разговор, а я внимательно осмотрел их и обнаружил у одной на плече «слизняка» приличного размера. «Слизняк» был темно-красный, с довольно толстой нитью и пульсировал, как будто докачивал последние остатки жизни из старухи. Она шевельнул рукой и, видимо, почувствовала острую боль, потому что вздрогнула и изменилась в лице.
Старуха осторожно потерла плечо — я видел, как ее рука входила и выходила из темно-красной массы «слизняка», потом бабка снова застыла, подождала и сказала своим товаркам:
— Пойду-ка я домой, лягу, так плечо сегодня разболелось — видно, дождь будет. У меня что-то часто стало кости ломить — помру, наверное, скоро.
Она с кряхтеньем стала подниматься, когда я неожиданно и для себя и для нее сказал:
— Баб Маш, хотите, я вам помогу, полечу?
Старухи воззрились на меня, как будто я сказал что-то необычайно неприличное или же, встав на четвереньки, снял штаны и показал им голый зад.
— Ты? Полечишь? — Самая старшая и злобная старушенция баба Наташа, или, точнее, Наталья Феодоровна, с недоверием посмотрела на меня. — Это чем ты полечишь-то, Кашпировский ты хренов?! Плюнешь ей на плечо, что ли? Или еще что на плечо ей сделаешь?
Старухи радостно захихикали, уверенные в том, что они являются фонтанами искрометного юмора и Петросяну до них, как до Луны.
— Лечильщик хренов! Маш, дай ему… он тебя полечит!
— Тьфу на вас, дуры, пацана совсем в краску вогнали! Старые, а охальницы те еще! — Баба Маша усмехнулась и спросила серьезно: — А что, правда полечить можешь? Если можешь, лечи! Я как-то смотрела про экстрасенсов — там такие молоденькие были — дак они и рассказывали все, и порчу снимали! Может, и ты порчу снимать можешь?
— Могу, баб Маш, — храбро заявил я. — На вас порча, на плече, я могу снять! Хотите?
— Ясно, хочу, — обескураженно ответила сбитая столку старуха, — только я денег не дам! Нет у меня денег-то!
— Да я и не спрашиваю, вам — бесплатно будет! Сядьте на скамеечку, сейчас я вас мухой полечу! Ну, в смысле не мухами, а мухой, быстро, значит! — Я запутался в своих заявлениях и уже жалел, что связался с этим делом — а вдруг не получится? Злобные старушки разнесут весть по окрестным дворам, потом пальцем все будут показывать — вон, мол, придурок идет, экстрасенс хренов!
Но делать было нечего: назвался груздем — полезай в кузов. И я полез.
Усадив бабу Машу на скамейку, я под любопытными горящими взорами ее подружек важно изобразил из себя экстрасенса — протянул руки вперед и стал шевелить пальцами. Вышло забавно, старушенции даже слегка отшатнулись от моих страхолюдных движений, и в их взглядах проступило сомнение — зря-то так шевелиться не будет! Колдовство творит, однако!
Коснувшись сгустка зла на плече бабы Маши, я снова ничего особого не почувствовал, только увидел, как сгусток лопнул и завернулся небольшим вихрем. Вся операция заняла секунду — дольше только страху нагонял своими театральными действиями.
— Смотри-ка, а рука-то перестала болеть! — с удивлением сказала баба Маша. — Это ты когда научился-то так лечить, сынок? Вроде я и не знала, что ты у нас тут экстрасенс такой живешь! Ничего себе… Видали, бабки, у нас какой тут умелец живет? Вот это да… вот это парень! Спасибо, сынок! Тебе бы в передачу попасть на телевизор! А вы смеялись, глупые! И что, сынок, все болезни лечить можешь?
— Нет, баб Маш, только те, которые от порчи, которые навели. А если кто упал там и сломал себе что-нибудь — не могу. Только против зла могу. Так что, если кто хочет порчу снять, присылайте, сниму. Если время будет…
Я весело подмигнул и пошел домой, оставив скамеечных завсегдатаев в остолбенении — случилось чудо! — они лишились дара речи. Это надо где-то записать такое событие…
Стоило мне появиться на пороге, мать завела причитания про лечение, про то, что я зря обидел важных докторов и сбежал из больницы — я, не обращая внимания на ее заунывное бормотание, ушел к себе в комнату и улегся на постель, закрыв глаза. Вначале пытался обдумать происшедшее, а потом дневные переживания, усталость и нервотрепка взяли свое, и я уснул. Разбудил меня голос матери, которая трясла за плечо и говорила:
— Петь, вставай, тут к тебе пришли!
— Кто пришел? Зачем? — Спросонок я ничего не понимал. — Вроде не жду никого. Кто там?