Я шёл, ноги мои разъезжались в разные стороны ежесекундно, думал эти мысли, и никак не мог забыть слова только что убитого в какой-то реальности человека. Боюсь, они надолго впечатались в мою память:
"Всё начинается тогда,когда женщины начинают рожать".
5. Дом Одиночества
Иногда я думаю - а прав ли я был?
А.Эинштейн.
А утром, как и ожидалось, встало солнце, и, на какие-нибудь полчаса осветив сонный Петербург, закуталось в тучи.Мне было не менее холодно,чем Солнцу, и, чтобы согреться, я ускорил шаг.У меня в запасе осталось ещё два дня, и я уже дал себе твёрдое обещание завтра съездить в Царское Село.А сегодня у меня ещё куча дел.Делать их, конечно же, не хочется, но надо же как-то оправдать расходы по командировке.Голова ещё гудит.Это я вчера, едва успев приехать,поселился в гостинице.Из номера позвонил Лене, она была явно чем-то расстроена,и разговора не сложилось, а сложилась ссора, причём нешуточная, естественно, из-за пустяка.Это ухудшило моё и без того не радужное настроение,и я спустился в бар с целью напиться. Выбор напитков был велик, и я весь вечер пил виски за стойкой, рассуждая с барменшей о смысле жизни. Так как я уговорил её пить вместе со мной, то никакого смысла в жизни мы не обнаружили, зато напились первостатейно. Меня доставили в номер вышибалы, а что стало с барменшей я просто не знаю.Я провёл ужасно пустую,кошмарную ночь без единого сновидения, я спал, как бревно, и наутро проснулся разбитый и невыспавшийся.Вспомнилось мне одно из самых первых похождений на территории Блуждающего Лифта, когда я ещё испытывал шок от его проделок.Это было пять лет назад.В Доме Дикого Распутства я вошёл в лифт, не подозревая, что он блуждающий.И началось.Мотало, крутило,выворачивало наизнанку.Я то терял сознание, то снова его находил, и продолжалось это бесконечно.
Несчастный Икар,сжигаемый больше собственной гордыней,нежели Солнцем,падал на землю.Отец его,искусник Дедал, видя это, молился Зевсу и уже клялся зарыть свои крылья в землю.В последние секунды своей жизни Икар думал,как же она всё-таки была прекрасна, эта жизнь.Чуда не произошло, и упав, он так разбился, что несчастный отец, которому всесильный бог отказал в такой ничтожной малости - всего-то навсего, спасти жизнь юного несмышлёныша,который только начинал жить,ведь для бога это пустяк,старик Дедал долго собирал по кровинке останки сына, чтобы на погребальном костре сгорело хоть что-нибудь, помимо дров.А потом он тщательно разбил свои крылья и зарыл в землю то, что от них осталось.А зря, ведь человек всегда хотел летать,пусть даже во сне или в мечтах.Не подумайте только, что это вступление к истории авиации.Нет,это лишь то, о чём я тогда подумал в Лифте, прежде чем он выбросил меня на теперь уже хорошо известный мне пустырь, чётко посередине между Домом Покоя и Домом Одиночества.Уж не знаю, почему тогда мне взбрёл в голову этот древний миф.Прибыв на место, я осмотрелся.Пустырь оказался обширен, и сильно захламлён строительным мусором.Кирпичный бой, битые стёкла,битые плиты с торчащей коварно во все стороны арматурой, просто арматура, которая здесь,кажется, росла прямо из-под земли и пустила глубокие корни...Только справа, в том маленьком уютном уголке, где располагался Дом Покоя с садом и огородом, росли берёзы, акациии и даже один эвкалипт пятидесятиметровой высоты.Гораздо позже, когда я поселился в Доме Покоя, я не поленился измерить его высоту. От корней до макушки в нём оказалось ровнёхонько пятьдесят метров.В левом углу угрюмо воздвиглась двадцатиэтажная свежевыстроенная кирпичная башня Дома Одиночества. Как и полагается урбанизованному москвичу конца двадцатого века, я выбрал башню.Совершенно напрасно, как выяснилось позже.Но всякий опыт - это всё-таки опыт, и сейчас я уже привык ни о чём не жалеть.Половина окон башни,преимущественно на нижних этажах,зияли мёртвой пустотой. На двух или трёх балконах, однако,сушилось бельё.Из людей вокруг никого видно не было, кошек и собак, впрочем, тоже не наблюдалось.Е динственный подъезд башни выглядел так, словно ОМОН использовал его как тренажёр при репетиции осовобождения заложников.Обойдя вокруг здания, я тоже ничего нового не открыл.И тогда я в него вошёл. Тогда ещё незнакомой могильной сыростью и глобальным запустением повеяло сразу же, как только я переступил порог.В доме оказалось четыре лифта и три лестничных клетки. Слишком свежи ещё были впечатления от последней поездки на лифте, поэтому, опасаясь новых состязаний с гравитацией, я пошёл по крайней правой лестнице.(Как оказалось потом, опасался я не напрасно - в этом доме все лифты были блуждающими). Выходов на этажи с лестницы не было, что меня удивило, а где-то между седьмым и восьмым этажом она упиралась в глухую стену.Функциональное значение этой лестницы осмыслению упрямо не поддавалось.Пожав плечами, я спустился вниз и начал восхождение по средней лестнице. До самого двадцатого этажа она тоже была абсолютно глухой, зато на двадцатом этаже в холле, куда меня вывела лестница,имелся вход на правую и никакого намёка на левую лестницу!В этот же холл выходили двери двадцати квартир, а там, где,по моим расчётам, должна была быть левая лестница, стоял массивный дубовый стол, за которым спал консьерж странноватого вида. Около каждой двери как-то непристойно розовели кнопки звонков и висели таблички с именами и фамилиями жильцов.От нечего делать я стал изучать их, надеясь, впрочем, что кто-нибудь из обитающих здесь граждан сжалится над заблудившимся путником и накормит его - то есть меня - обедом.После третьей таблички меня прошиб холодный пот.Судите сами - вот лишь часть этих имён:
Гамлет, Сенека, сэр Исаак Ньютон,Иоганн Себастьян Бах,маркиз де Сад, некий Эдди Гитлер и его сосед дядя Ося Джугашвили,затем Чарльз Спенсер Чаплин, Элвис Пресли, Карл Маркс, и, разумеется,Наполеон Бонапарт." Дурдом."- подумал я.Последняя табличка меня доконала.Она гласила:
"Кацман и Пейсахович,весёлые братья-разбойники".Согласитесь,условия для сдвига крыши более чем благодатные.Тем не менее, подумав минутку, я решительно позвонил в дверь разбойничьего логова.Стучаться к остальным обитателям двадцатого этажа мне,почему-то, не хотелось.Спустя минуту за дверью послышались шаркающие шаги и старческий дрожащий голос пробормотал что-то типа "сейчас, сейчас, погодь, уже иду".Заскрежетал замок.Он всё скрежетал и лязгал, но дверь не открывалась.Старческий голос смачно выругался.Наконец, дверь открылась и моему взору предстала замшелая старушка в половину моего роста.
- Ты каков будешь?- поинтересовалась она.
- Таков, каков есть.- вежливо ответил я.
- Еврей? - подозрительно шмыгнула носом бабушка.
- Нет,половец,- нагло соврал я. От бабки премерзко воняло, и это весьма раздражало.
- Всё равно еврей,- равнодушно сказала бабка.- Моих жидов дома нет.- и она нарочито громко захлопнула дверь.Консьерж проснулся и дико вытаращился на меня.
- А ты ещё кто?!- заорал он.
- Изя Рабинович, зашёл вот к Кацману на рюмку водки, а его дома нет спорол я совершеннюйшую чушь.
- Ты, жидовская морда, марш вниз и боле ни шагу сюды! Шоб ты, собака, лучше меня понял, вот кнопка, а вот я её нажимаю, и давай .... отсюда через три минуты от тебя костей не останется!
Я не знал, блефует он, или же через три минуты действительно разразится катастрофа и все известные огненные ангелы приземлятся на двадцатом этаже этого странного строения.Метнувшись к ближайшему лифту, нажал кнопку вызова.Сразу же открылись двери.Кабина была на месте.Я ткнул кнопку наугад, двери закрылись и Блуждающий чёртов Лифт с ужасной скоростью доставил меня на балкон, где я и был выдворен из теперь спасительного лифта путём выкидывания. И тут же Лифт исчез.Взгляду моему открылся длинный коридор, вроде бы без дверей, и толпа юных головорезов, вооружённых дубьём,цепями и даже пистолетами.Кое у кого в руках блестели ножи.Перспектива у меня была не из весёлых.Чуть раньше я обратил внимание, что мой балкон находится на высоте примерно десятого этажа, так что вниз лучше не прыгать.Обречённо улыбнувшись, я вышел навстречу облаве.Не добегая метров десяти, они как-то слишком резко остановились.По традиции, вперёд вышел один из них и, криво улыбаясь,процедил: