Оборонительно-наступательные маневры Гилмора и Мейсона часто выглядели как обмен колкостями. Когда, например, один из репортеров спросил Ника о его самом страшном кошмаре, тот ответил: «Роджер возвращается в ПИНК ФЛОЙД!». А Дейв подчеркнул, что вечно угрюмая группа все же обладала чувством юмора, и добавил: «Думаю, что все-таки один раз в год Роджер смеялся».
В глазах журналистов Гилмор и Мейсон (которого Уотерс считал главным предателем) были несомненно более приветливыми и сговорчивыми, чем их оппонент. Симпатизировавшая им пресса, в свою очередь, сыграла определенную роль в том, что они одержали полную победу в сражении за сердца и умы (а также бумажники) музыкальной клиентуры.
У Роджера были свои адвокаты. Среди них особенно выделялся Тимоти Уайт, который написал явно проуотерсовское разоблачающее заявление для журнала «Penthouse». «В условиях возникновения подобных противоречий внутри ФЛОЙД, — писал Уайт, — я вижу Уотерса личностью, чьи чувства задеты; подобно многим чувствительным людям, Роджер не всегда знает, как эффективно бороться. В отличие от него, по-моему, у Гилмора есть талант умелого и недоброжелательного боевого генерала устраивать закулисные махинации. Вот чем он силен в этой драке».
Сражаясь, они почти в буквальном смысле слова поливали друг друга грязью. Например в газете «Sun» появилась статья, в которой утверждалось, что Уотерс «заплатил за изготовление 150 рулонов туалетной бумаги с портретом Гилмора на каждом листке». Хотя скандальная газетенка Руперта Мердока (Rupert Murdock) не считалась самым надежным источником правдивой информации, такая история продемонстрировала, насколько отвратительной — и публичной — стала эта «флойдовская» война.
«Если бы так себя вели чьи-нибудь дети, если бы они дрались на глазах у всех, как мы, — говорит Ник Мейсон, — я бы страшно разозлился на них. Никаких карманных денег целую неделю!». Он убежден, что «Уотерс хотел, чтобы группе пришел конец, и так бы оно и произошло, если бы он в ней остался. Его уход — самая его большая ошибка. Он ушел, а группа взяла да и воскресла из пепла».
«Роджер сказал, что творчески ансамбль мертв. Верно — он был мертв. Роджер буквально зверски давил на Дейва, особенно последнее время, когда он сам стремился сделать все больше и больше. Целая команда ходила под страхом увольнения, но, думаю, Дейв едва ли это понимал».
«В шоу-бизнесе, особенно в нашем почтенном возрасте, когда неожиданно приходится с кем-то сражаться, а кто-то неожиданно начинает наскакивать на тебя, нужно быстрее шевелиться. На создание альбома у нас могло уйти пять лет, но Роджер смотрел на нас через прицел, и мы управились за 10 месяцев. То же самое получилось и с турне, без долгих размышлений типа: «Стоит нам ехать или нет?». Вместо этого слышалось: «Едем НЕМЕДЛЕННО. Кто нам нужен? Как мы все организуем?». Все пришло в движение».
«Я считаю, что большинство групп работает лучше, когда они слегка голодны, когда они хотят утвердиться. Вот почему молодые команды всегда мощнее. Там присутствует дух группы. Каждый желает добавить что-то свое, сделать все сообща. Это позже начинаются дрязги, когда всех волнует — кто что написал и сделал, кто лидер в группе и могут ли они позволить себе купить еще один дом на юге Франции».
Гилмор и Мейсон согласились отдать Уотерсу все юридические права без исключения на все, что относилось к шоу «The Wall». Однако, в конечном счете, Роджеру пришлось признать, что «единственный случай заинтересованности закона во мне — это когда говорят: «Хорошо, если ты собираешься называть себя ПИНК ФЛОЙД, я требую, чтобы мне заплатили двадцать или двадцать пять процентов от пирога». А я-то не заинтересован в таком пироге! Так что, думаю, многого мне сделать не удастся».
Завершая работу над альбомом, Гилмор и Мейсон вместе со светохудожником Марком Брикманом, исполнительным директором (и долгое время шефом «Britannia Row») Робби Уильямсом (Robbie Williams), художником по декорациям Полом Стейплзом (Paul Staples) и менеджером Моррисом Лайдой (Morris Lyda) потратили пять месяцев на разработку нового сценического шоу ПИНК ФЛОЙД. Затраты на проведение турне превысили три миллиона долларов, которые Нику и Дейву пришлось выложить из собственного кармана. Даже Стив О'Рурк еще не был достаточно уверен в правоте затеянного дела, чтобы вложить что-нибудь из своих средств.
Гилмор говорит, что он и Мейсон «напечатали список названий композиций со всех пластинок. Напротив каждой из них написали, почему их стоит играть или, наоборот, не стоит. Например, пел ли я и был ли я соавтором, или: был ли Рик соавтором, или: были ли у нас подходящие кинокадры к этому отрывку, или: была ли та или иная песня потрясающей». Гилмор отмечает, что он исполняет основную вокальную партию на трех из прошедших финальный отбор песнях: «Shine On You Crazy Diamond», «Another Brick In The Wall (Part 2)» и «Run Like Hell».
Первоначально предполагалось исполнение (правда, лишь на некоторых концертах) полностью «Dark Side Of The Moon», но, как говорит Мейсон, «это было бы нежелательно, ведь, когда ездишь из города в город с шоу, такой подход не дает полного представления о нашем творчестве. Люди будут разочарованы, не услышав песен с «Wish You Were Here» и «The Wall», а было бы неправильно как бы пятиться и оглядываться назад. Но как идея на будущее она мне все еще нравится».
В итоге не отобрали ни одной песни с «The Final Cut» (что неудивительно) или «Animals», хотя «Sheep» чуть было не попали в число одобренных номеров, а знаменитая 40-футовая свинья в конце концов примет участие в концертах. Правда, хрюшке изменили пол. Дейв и Ник сговорились покуситься на копирайт Роджера, заявленный на саму идею присутствия в шоу такой свинки, и снабдили «ее» отличной парой яиц — balls. Творчество до появления «Dark Side» было представлено лишь «One Of These Days» и некоторое время открывавшей концерты «Echoes», а «Арнольд Лейн» исполнялся днем во время настройки.
«Есть много материала, — говорит Мейсон, — который как бы совсем ранний, и это чувствуется, наверное, в текстах». «Даже когда ансамбль исполнял принимавшуюся на ура «Echoes», — замечает он, — Дейв чувствовал себя не очень комфортно, распевая об альбатросе и солнечном свете. Получался… э-э… небольшой перебор… Хм, хм»…». Валяющий дурака барабанщик хмыкает и закатывает глаза.
«Я люблю «Astronomy Domine». Проблема в том, что приходится возвращаться к «Книге бытия» и освоению космоса. Думаю, у приближающегося к среднему возрасту Дейва, если он станет выкрикивать эту информацию публике, могут возникнуть трудности. Гораздо легче говорить о том, как трудна жизнь и как достало такое положение вещей».
Конечно же, такая тематика долгое время была любимым коньком Роджера. Гилмор настаивает, что конфликт между ним и Уотерсом никогда не распространялся на его оценку текстов Роджера: «Почему я ни с того ни с сего должен чувствовать себя не в своей тарелке, исполняя песни, которые я совершенно нормально пел целых десять лет? Отличные тексты, я с ними полностью согласен и могу их полностью отнести к самому себе. Я был бы только горд, если бы мне удалось написать что-нибудь подобное».
«Даже те песни, которые Роджер, так скажем, писал сам, — добавляет он, — никогда не создавались только им одним от первой до последней ноты. Трудно было точно сказать что-либо, пока не завершалась работа над всей пластинкой. В заключительной части «Another Brick In The Wall (Part 2)» не он сочинял гитарное соло или придумывал аккорды. Не он «выдавал» партию ударника, партию ритм-гитары. Я не собираюсь забывать то, над чем я трудился в поте лица, или заниматься чем-то другим лишь потому, что говорят: это, мол, написал Роджер. Жизнь слишком коротка».
В качестве музыкантов Гилмор пригласил своего старого друга Тима Ренвика как второго гитариста, Джона Кэрина — на клавишные, Скотта Пейджа (Scott Page) (он играл и на «A Momentary Lapse Of Reason») — на саксофон, а также Гая Пратта (Guy Pratt) — на бас-гитару, Гари Уоллиса (Gary Wallis) — на перкуссию и на подпевки — вокалисток Маргарет Тейлор (Margaret Taylor) и Рейчел Фьюри (Rachel Fury). «У Дейва необыкновенный талант подбирать людей, — говорит Кэрин. — Он выбирает их не из-за техничности, а потому, что они обладают определенным даром, который ему подходит. Мы все знаем, как играть. Но наше огромное преимущество в том, что мы можем реагировать на определенное настроение или атмосферу на сцене. Думаю, в этом — весь ПИНК ФЛОЙД».