Тем временем оставшиеся в Юбилейном доме… “революционным порядком” открыли свое “собрание Рады”. Бодунова прочитала декларацию о том, что “Рада” разрывает связь с буржуазией и скидывает буржуазное правительство, а вместо него выбирает новое “революционное” и переходит в подполье. По заранее подготовленным спискам в “новое правительство” были избраны председателем В. Ластовский, министрами Гриб, Ладнов, Заяц, Шило, Цвикевич, Душевский…»[132]
«Оперирование мотивом о моем “полонофильстве” является лишь пуффом…» — отстаивал позже А. Луцкевич свою правоту в полемике. Главным же организатором «минского переворота» белорусский премьер склонен был видеть своего давнего оппонента:
«Согласно показаниям людей, которым Ластовский лично признался, он приехал… со специальной миссией литовского правительства сообщать обо всем, что происходит в Беларуси… Этот враг социализма вступил в состав партии эсеров и вскоре стал одним из ее лидеров, воспользовавшись тем, что ее руководитель Гриб был арестован поляками…»
В своем письме к оставшимся в Берлине Л. Зайцу и Л. Баркову А. Луцкевич был еще более категоричен:
«Относительно минской авантюры сообщаю вам, что авантюра эта имела двойную подкладку. С одной стороны, шел давно уже подготовленный “переворот”, который управлялся, по-видимому, из Ковно лидерами фракции социал-федералистов. С другой — Кречевский, на руки которому были выданы деньги для Рады. Деньги эти он, по-видимому, потратил на свои собственные нужды и, прибыв в Минск, отказался выдать оставшуюся сумму и отчет президиуму Рады. Одновременно началось беспробудное спаивание Кречевского группой разных левых эсеров, длившееся почти неделю. В результате… и был составлен заговор с целью свергнуть уже существующие правительство и Раду».
Василь Захарко, напротив, старался позже представить все произошедшее как демарш со стороны пропольски настроенных членов Рады:
«Здание Рады было переполнено народом, с нетерпением ожидавшим как начала сессии, так и постановлений Рады республики. Полонофильствующая группа во главе с председателем Рады Лёсиком, видя себя в меньшинстве… и опасаясь неудовольствия со стороны народа, на заседание не явилась… Не помогли даже личные приглашения.
Когда саботаж со стороны полонофилов окончательно проявился, большинство депутатов под председательством П. Кречевского… открыли сессию под громкие аплодисменты собравшихся… В результате было принято решение о передаче всей суверенной полноты власти в Беларуси новому президиуму Рады вместе с правительством Белорусской Народной Республики. Кроме того, были вынесены протесты против польской оккупации Беларуси, незаконного объявления плебисцита и насилия оккупантов над белорусским народом…»
Еще более решительно высказался В. Ластовский:
«С нашей Директорией решено бороться как с проявлением национального и государственного предательства, которое ведет не к независимости, а к национально-культурной автономии в Польше. В крае все живое за нас, за нами и народ… Они же опираются только на польские штыки и самих себя».
Не смог остаться в стороне от полемики и А. Цвикевич, посол БНР в Украине, на момент раскола находившийся далеко от Минска:
«К концу года соглашение с Польшей вылилось в форму создания “Наивысшей Рады”, которую Варшава “должна была” рассматривать в качестве неофициального белорусского правительства. Вместо этого единый национальный фронт раскололся: большая часть членов Рады решила сохранить свои мандаты как представители независимого государства и, выдвинув лозунг борьбы с Польшей, создала новое правительство…»
132
Позже ключевым вопросом стало выяснение, на чьей же стороне было легитимное большинство членов Рады. В. Ластовский писал, что на третье заседание зарегистрировался 71 делегат, из которых мандаты 16 были признаны недействительными. Это давало кворум в 28 (27) человек. В Юбилейном доме, где заседала сессия, находилось 32 члена Рады и еще 9 кандидатов, которые и были позже кооптированы в состав Рады. На стороне А. Луцкевича, таким образом, выступило меньшинство — 23 делегата.