Б. Тарашкевич видел произошедшее немного иначе:
«К тому времени от заграничных белорусских групп были получены сведения об агентурно-провокационном характере деятельности Ладнова, и хотя Луцкевич все еще этому не верил, все-таки Белорусский государственный комитет был сразу ликвидирован».
8 мая 1921 г. Е. Ладнов был исключен из состава правительства БНР и белорусской делегации во Франции. Когда он наконец вернулся в Париж, там его уже ожидало распоряжение В. Ластовского сдать все дела делегации на руки генералу Киприану Кондратовичу.[177]
Одновременно президиум Рады БНР выступил с требованием: Белорусский политический комитет, который «был результатом раздора и вредной работы полонофильской группы», вместе с Наивысшей Радой «тотчас должны сложить свои полномочия и пойти на совместную работу с правительством». В открытом письме Рады к «группе Пяти» говорилось:
«Пора наконец понять, что те нищенские копейки на культурно-просветительную работу, которые давала белорусам Польша с этих же крестьянских денег — без признания Правительства и территорий, не должны быть помехой в борьбе против нее за государственную независимость и неделимость Беларуси».
Обращение заканчивалось:
«Ни Балаховичем, ни Савинковым мы себя не подопрем, а дело свое погубить можем. Уже несколько раз телеграммами в Ригу отдельные члены “Пяти” приветствовали работу Правительства Ластовского на благо белорусской государственности. Если это искреннее убеждение, а не политиканство, то надо найти в себе смелость, чтобы сказать это открыто всему миру и порвать всякую связь с поляками…»
В апреле 1921 г. М. Коханович писал из Вильно:
«[Наивысшая] Рада — ноль. Нужно вести свою собственную линию напролом — вместе с литовцами, как бы мало они нам ни сулили. Все равно мы свое возьмем — но только вместе с литовцами и против п[оляко]в».[178]
Наконец, 10 июля С. Рак-Михайловский и К. Терещенко выступили с открытым письмом на имя Б. Тарашкевича, в котором объявили о фактической ликвидации Наивысшей Рады. Позднее два наиболее активных члена Рады — А. Смолич и тот же К. Терещенко — и вовсе перебираются в Минск.
Рижский мирный договор 1921 г. фактически предрешил дальнейшую судьбу не только Белорусской Народной Республики, но и тех, кто выступал от ее имени. И все же он задал новое направление как в истории БНР, так и в развитии всего белорусского национального движения. Польский историк Станислав Цат-Мицкевич так оценивал главный итог подписанного в Риге мира:
«Украинский и белорусский национализм больше нельзя было использовать для расчленения России, зато теперь они служили для ослабления Польши».
В этой ситуации инициатива постепенно переходит в руки правительства Вацлава Ластовского, которое теперь единолично начинает выступать от имени БНР.
ГЛАВА 9
Свершить невозможное: правительство Вацлава Ластовского
В самом конце 1920 г., накануне конференции Лиги Наций, произошел малозначительный на первый взгляд, но очень показательный инцидент. Нанятый прибывшим в Женеву премьер-министром Белорусской Народной Республики Вацлавом Ластовским переводчик Жак Дикер — еврей с Витебщины, более тридцати лет проживший в Швейцарии, — внезапно запротестовал, когда речь зашла о переводе названия страны, которую представляла делегация. С плохо скрываемым раздражением он писал в своей записке:
«Многоуважаемый г-н Ластовский!
Меня очень удивляет Ваше замечание; хотя я хорошо знаю русский язык, я не могу уловить разницы между “Белая Россия” и “Беларусь”; при переводе создавать несуществующих слов я не могу, но полагаю, что Вы можете это легко поправить, сделав этим самым текст малопонятным для французов».
В итоге название страны перевели как «La Republique Democratique de Belarus (Russie(-Ruthenie)-Blanche». Фактически за «несуществующим» словом скрывалось куда более важное — новая реальность, которая с трудом прорывалась на политическую карту послевоенной Европы.
Пройдет еще несколько лет, и в начале февраля 1924 г. К. Езовитов, обращаясь к уже бывшему премьеру БНР В. Ластовскому, напишет:
«Высокоуважаемый Вацлав Юстинович!
177
Еще не до конца сориентировавшись в ситуации, Е. Ладнов пишет письма членам Государственного комитета в Вильно с призывом прислать представителей во Францию, с тем чтобы создать свою собственную делегацию. «Таким образом сохранится наша старая фирма, — писал он, — которая пользуется симпатиями и доверием в правительственных и парламентских кругах, сохранится преемственность и значение делегации». Еще какое-то время казалось, что возникший конфликт между Е. Ладновым и кабинетом В. Ластовского можно разрешить. «Получил сегодня Ваше письмо о Ладнове, — писал осенью 1921 г. К. Езовитов, обращаясь к В. Ластовскому. — Успокоим его. А может он и выступать не станет, если сперва с ним как следует поговорить…» На политической конференции в Праге в октябре 1921 г. была создана специальная комиссия, которая рассмотрела обвинения Е. Ладнова о сотрудничестве правительства В. Ластовского с Германией и полностью их отвергла. Позже Е. Ладнов присоединяется к так называемому «полонофильскому» крылу белорусского движения, фактически возглавив Белорусский комитет в Варшаве.
178
«Сначала, — читаем в показаниях В. Ластовского, — связь с Виленской группой осуществлялась через Красковского, позднее через Биржишко и впоследствии, после вхождения белорусских послов в польский сейм, непосредственно с послами периодическими съездами в Данциге».