У меня к Вам просьба! Характер ее Вам может показаться немного несерьезным, но я высказываю ее на полном серьезе. Вы помните мое кольцо, которое я ношу на указательном пальце левой руки. Кольцо — золотое с выгравированным на нем рисунком Погони, под которой изображен сноп жита, а на нем перекрещенные коса и грабли. Вокруг обоих рисунков буквы: “1 Н.С.Б.Н.Р.” (Первый Народный секретариат Белоруской Народной Республики). Часто меня спрашивают про это кольцо. Так я хочу, чтобы мне оно было “пожаловано” как Первому Военному Белорусскому Министру на память о работе, и пожаловано Правительством Беларуси. Когда я думал, “какое Правительство” и “кто” должен подписать мне эту грамоту, то, перебрав всех, с кем я работал, остановился на Вашей особе. От Вас хочу его получить. От Вас и буду носить его дальше с уважением и добрыми воспоминаниями о прошлом сотрудничестве…»
В. Ластовский родился в католической семье. На момент провозглашения независимости Беларуси ему было тридцать пять. Свое социальное происхождение будущий глава БНР описал в нескольких словах: «Мой отец — земледелец, дед — кузнец, а прадед — бортник». На самом деле его семья имела шляхетские корни. После приходской школы ему пришлось работать в виленской винной лавке, библиотекарем в частной студенческой библиотеке в Петербурге, конторщиком товарной железной дороги в Риге. Одновременно он активно занимается самообразованием. Польский социалист, позже перешел на позиции христианских демократов. Первый брак со старшей почти на десять лет Марией Иванаускайте свел его с литовским национальным возрождением, белорусским же движением он начинает активно заниматься после переезда из Риги в Вильно.
В. Ластовский был автором «Кароткай гісторыі Беларусі» — первой работы, написанной с позиций белорусского национализма.[179] Редактор белорусских изданий, во время Первой мировой войны он являлся фактическим владельцем виленской «Беларускай кнігарні» и Белорусского издательского товарищества. С его именем также связывают создание еще весной 1916 г. «Сувязі незалежнасці і непадзельнасці Беларусі» — организации, которая первой провозгласила борьбу за суверенитет Беларуси в ее этнографических границах. Член Виленской белорусской рады, в конце 1918 г. был кооптирован в состав Рады БНР. Тогда же возглавил белорусское представительство при литовской Тарибе. Исполнял функции белорусского атташе при литовском посольстве в Берлине. После временного охлаждения белорусско-литовских отношений осенью 1919 г. В. Ластовский возвращается в Вильно, где становится секретарем Центральной белорусской рады Виленщины и Гродненщины и вступает в партию белорусских эсеров. Во многом к расколу Рады привел его личный конфликт с А. Луцкевичем, берущий свое начало еще со времени издания «Гомана».[180]
Подписание прелиминарного советско-польского договора в октябре 1920 г. стало настоящей катастрофой для правительства В. Ластовского. Кроме того, неудачей закончилась поездка в Берлин И. Воронко, который накануне был назначен послом БНР в Германии, — немецкая сторона просто не приняла его доверительные грамоты.[181] Рада министров БНР и вовсе вынуждена была срочно покинуть Ригу, где до этого находилась, в связи с условиями советско-латвийского мирного договора. Правительство оказалось не только без места, но и полностью лишенным средств, в связи с чем в очередной раз встал вопрос о его дальнейшем существовании. В. Ластовский писал:
«Ни у кого нет денег. Я уже распродал все, что только можно продать. Дальше тянуть лямку нет ни сил, ни возможности. Когда последнюю вещь продам и потрачу последние деньги — взяв в руки палку, пойду на родину…»
Ему вторил В. Захарко:
«Мы дошли, можно сказать, до точки. Дальше абсолютно жить не на что. Уже только одна эта причина должна растрясти наши силы. Каждый пойдет сам по себе. Думаю, что большинство отправится домой, на восток…»
И вдруг месяц спустя вместо окончательной ликвидации правительство БНР подписывает секретное соглашение с Литвой о взаимной поддержке в борьбе за оккупированные Польшей территории. Сам В. Ластовский так описывал обстоятельства, которые предшествовали этому:
«Когда конференция устранила БНР от переговоров, заговорили о ликвидации БНР. Я просил Мамонько узнать, можно ли будет мне возвратиться в БССР. Он принес ответ удовлетворительный. К этому времени у меня с женой, тогда еще не зарегистрированной женой, начались недоразумения: она изнервничалась квартирными условиями, отношениями и безнадежной перспективой в будущем, пошли легкие ссоры, и она решила ехать в БССР. Но предварительно зашли к Червякову узнать, можно ли ехать и получит ли она в Минске свою профессиональную учительскую работу. Червяков ответил удовлетворительно. Я продал свои часы и еще кое-что из ценных мелочей, и за эти деньги она уехала. Я же после ликвидации БНР должен был последовать за ней. В это время появился в Риге Корчинский, зашел он случайно, будто бы посмотреть миссию, но завел разговор о том, что белорусам, БНР не следует чуждаться Литвы, что нужно соединить силы для общей борьбы с поляками и т. п. Говорил я с Корчинским и свое отношение к полякам высказывал определенно. Корчинский уехал с какими-то литвинами, с которыми приехал. Но через несколько дней поступило предложение литовцев повести переговоры. К этому времени Цвикевич получил средства на ликвидацию БНР от латышей…»
179
Как отмечает В. Акудович, Вацлав Ластовский первым попытался представить белорусское прошлое в возвышенно-героической форме и тем самым уйти от образа «народа-жертвы», вечно угнетаемого своими соседями.
180
Позднее Ю. Менке писала о болезненных амбициях В. Ластовского и его ревности по отношению к братьям Луцкевичам и той роли, которую они играли в белорусском национальном движении.
181
На невозможность полноценного признания Белорусской Народной Республики в инструкции дипломатическим представителям своей страны указывал министр иностранных дел Германии доктор Симонс. Он писал:
«…Что касается белорусов, хотелось бы отметить следующее: они с весны 1919 г. содержат в Берлине делегацию и неоднократно требовали от Министерства иностранных дел признания де-юре и финансовой поддержки. На это им был дан ответ, что мы придерживаемся принципа права народов на самоопределение и с симпатией относимся к самостоятельной Беларуси. Это и могло бы стать подтверждением наших симпатий, но постановления Парижского мирного договора предписывают нам определенные ограничения; мы не можем признать Беларусь де-юре, прежде чем это сделают страны Антанты. Разумеется, мы признаем Беларусь де-факто, пока данное белорусское правительство находится за пределами края и лишено всего того, что необходимо для функционирования органов государственного управления».
Резюмируя, министр требовал, чтобы сотрудники дипломатических представительств обращали внимание белорусов на то, что контакты с ними могут иметь только неофициальный характер.