Всё это, говорит он, «очень вероятно; убеждён, что такое вполне могло произойти». Когда была поднята тревога, и советская, и исландская стороны могли иметь свои причины на то, чтобы в кресле ничего не обнаружили. Шульц был потрясён сообщением исландских чиновников, что всё чисто, которое поступило ещё до результатов второго просвечивания.
Вложило КГБ в кресло Фишера какой-то предмет или нет — ясно одно: Крогиус прав, называя обвинения Геллера бессмысленными и топорными. Исландские организаторы их отмели, американская пресса высмеяла, и Советы остались униженными.
Возникла и мысль о шпионе в советском лагере. Неожиданная непредсказуемость претендента в дебютах обезоружила Спасского; с тем, что Фишер лучше подготовлен, трудно было спорить. Но Геллер считал, что анализ, проделанный Спасским до матча, был каким-то образом передан сопернику.
С точки зрения подозрительного советского гражданина, кто мог оказаться пятой колонной, кто был виновен в утечке? В записях разбора матча в Спорткомитете нет прямых обвинений в адрес конкретного участника команды, но комментарий Батуринского дает очевидное указание. Спасский называет Нея слабым звеном команды, гневался Батуринский и, защищая его, писал: «О Нее говорят почти как о шпионе. Я возражал против включения Нея в тренировочную группу, но Борис Васильевич настоял. Ссылаться теперь на Нея как на одну из причин его плохой игры по меньшей мере бессовестно».
С точки зрения Спорткомитета, у Нея в Рейкьявике не было никаких дел. С момента формирования команды Спасского он считался «физическим тренером» чемпиона. Ней настаивает, что играл важную роль в шахматном анализе, работая по вечерам вместе с остальными. Он бегло говорил на немецком и немного на английском, а в Рейкьявике переводил для главного арбитра Лотара Шмида и президента ФИДЕ Макса Эйве, которых отлично знал.
Сочетание в Иво Нее знания шахмат и положения «внутреннего наблюдателя» позволило Полу Маршаллу рассматривать его в качестве возможного автора книги о матче. Маршалл понимал, какой огромный рынок открывается перед такой книгой, особенно если она будет написана человеком из команды Спасского. Ней говорит: помимо гонорара Маршалл предложил ему всё, что он только пожелает, из Америки. Ней отправился к гроссмейстеру Роберту Бирну, делавшему в Рейкьявике комментарии для голландского телевидения, с просьбой стать его соавтором. Ней завел дружеские отношения с официальными лицами матча и американскими гостями. Советский посол не запрещал ему подобные развлечения, но советовал быть внимательным при контактах с американцами. Как тренеру Спасского, Нею представляется, что его встречи делали чемпиону только лучше: он давал команде информацию о происходящем в лагере соперника.
Книга, которую заказал Маршалл, называется «Две стороны шахматной доски». В неё включено предисловие Эйве, где президент ФИДЕ отмечает, что Ней был посвящён в закрытую информацию, как техническую, так и психологическую. С точки зрения Нея, более подходящим названием было бы «Прощание с Рейкьявиком». 22 августа, после семнадцатой партии, Ней совершенно внезапно покинул матч и должен был дожидаться в Копенгагене рейса на Москву. Сейчас он говорит, что его работа была окончена и пора было готовиться к началу учебного года в Эстонии, где он являлся директором шахматной школы. Матч был практически завершён. Ней больше не занимался серьёзным анализом с секундантами Спасского, и Геллер считал, что оставаться ему не имеет смысла. Спасский был согласен.
Крогиус говорит иначе. Сотрудник советского посольства сообщил ему и Геллеру, что «Ней ведет себя странно». Эстонец проводил много времени наедине с Бирном. Помощники передали это Спасскому. Тем же вечером Нея подвергли жёсткому допросу. Он не отрицал своих контактов с Бирном, того, что они с американцем анализируют матч и что он передает Бирну свои комментарии к партиям для последующей публикации в США. Коллеги пребывали в сомнениях и давили на Нея: почему он занимается посторонней работой без разрешения Спасского, да ещё такой подозрительной, при этом всё держит в секрете? Что в материалах, переданных американцам, было написано о состоянии Спасского и о его собственной оценке игры чемпиона? Они остались недовольны ответами Нея; разговор чрезвычайно накалился. Нею заявили, что его услуги больше не требуются и он должен уехать. (Спасский говорит, что члены его команды не имели права заниматься бизнесом.)
На следующий день эстонец улетел. В Москве он сел на самолёт до родного Таллина, даже не зайдя в Спорткомитет, где должен был сдать загранпаспорт.