Поход был задуман еще весной, когда Ленька обнаружил в стуле таинственное письмо. Произошло это так.
Обычно, когда Ленька учил уроки за своим столом, то использовал стул по-своему: ставил его не на все четыре ножки, а лишь на две задние. Ленька до того натренировался, что иногда мог сидеть на двух ножках стула, совсем не держась за стол руками. Отец смеялся:
- Поупражняешься и лет через 10-15 на одной ножке научишься сидеть… Только вряд ли стул проживет столько времени.
Отцовские слова о том, что стул долго не выдержит, оказались пророческими. В конце последней четверти стул рухнул и рассыпался на части: куда ножки, куда сиденье, куда спинка! Собирая детали стула, Ленька обнаружил под обшивкой сиденья свернутую трубочкой, пожелтевшую от времени бумажку. На ней тушью были нарисованы какие-то непонятные знаки.
Ленька ничего не мог разобрать. Потом вспомнил, что такие смешные загогулины он видел в одной отцовской книге. Разыскал ее на этажерке, прочитал на обложке: «Японско-русский словарь». Ага, значит, это никакие не загогулины, а японские буквы!.. И Ленька храбро взялся за перевод того, что было написано на листке. Дело это оказалось нелегким.
«Хорошо, что я не японец! Вот, наверное, достается японским ученикам на уроках родного языка!» - думал Ленька, а один раз даже решил отказаться от перевода и выкинуть находку. Он уж скомкал листок, уж понес его в кухню, где стояло помойное ведро, и вдруг остановился, пораженный счастливой догадкой: «А может здесь военная тайна!.. Шпионское донесение, может!.. Ведь стул-то купили в комиссионном магазине, и может быть, он попал туда сразу же после ухода японцев с Сахалина!»
У Леньки от волнения дыхание сперло. Он .тут же схватил пальто и решил бежать к Витьке. Но на улице он задумался: «Вдруг это какая-нибудь чепуха… А Витька - болтун порядочный, расскажет всему классу и поднимут «боцмана» на смех… Нет, надо сначала самому все выяснить».
После уроков, когда не было никого дома, Ленька брался за словарь и занимался с таким прилежанием, за которое ему в школе поставили бы пять с плюсом. Но и этого прилежания, видно, было мало. Проклятые загогулины не давались никак. Отдельные слова, правда, Ленька перевел, но до смысла записки все-таки никак не мог добраться. Тогда он пошел на хитрость: выписывал несколько знаков и просил перевести их библиотекаршу Зою Федоровну, которая раньше, когда-то давно, работала переводчицей при японском концессионере, Так, по частям, с грехом пополам Леньке все же удалось закончить перевод. Получилось, правда, не шпионское донесение, но тоже очень интересная вещь. В записке говорилось примерно следующее: «Я - японский купец Масиомас вынужден бежать с Сахалина, потому что Красная Армия, разгромив Гитлера, добралась до нас. Вряд ли мне удастся вернуться потом сюда с Хоккайдо, а жаль. Известно мне, что в Лисьей протоке схоронен драгоценный клад «Феникс». Находится он ближе к Татарскому проливу, искать его лучше в полую воду, а значит, в июле или августе».
Под строжайшим секретом Ленька рассказал о записке Витьке и Котьке, взяв с них торжественную клятву.
- Чтоб я протух, если хоть слово скажу про клад! - заявил Витька, а Котька заверил, что он сразу же превратится в паршивую собаку, как только проболтается хоть словом.
Что такое протока, Ленька им объяснил, а что такое клад - это они и сами знали.
В поход наметили выйти в августе, после пионерских лагерей. Родителям решили сказать, будто только к маячному объездчику поедут, а не на протоку…
Окончательный разговор с отцом Ленька все откладывал, а тот сам на днях пришел и говорит:
- Мне звонила Елизавета Егоровна, сказала, что ее сынишка вместе с тобой и Витей собираются ехать к Николаю Ильичу, маячному объездчику. Я одобрил это ваше намерение.
- Вот спасибо, папа! Только ты напиши, пожалуйста, записку к нему.
Отец написал замечательную - коротенькую, но солидную записку. «Николай Ильич! - говорилось в ней. - Приюти на время у себя искателей приключений. Они народ закаленный и в мягких перинах не нуждаются. С приветом! В. И. Маслеев».
И вот теперь, когда осталось только поднять паруса, два члена экспедиции оказались списанными на берег. Боцман забил тревогу, или по-морскому - алярм. Дорог был буквально каждый день. Ленька не отчаивался, настойчиво обдумывал свои действия. Кое в чем помогла, сама того не подозревая, Витькина мать, Ольга Федоровна.
Ленька пришел к Мельниковым домой, спросил у Ольги
Федоровны, где находится Витька и когда он вернется в го-род. Ольга Федоровна сказала, куда уехал Витька, и добавила: