Выкладываю на столик диктофон.
— Я… — тянет он. — Я не могу…
— Что ты не можешь? Ублюдок! — шиплю я на него, мгновенно преобразившись из вежливого незнакомца в матерого хищника. — Не можешь — сходи в сортир, сука! А на мои вопросы, дятел, ты будешь стучать, как пишущая машинка в опытных руках… Усек?!
Мужик нервно сглатывает, и на его лбу выступает испарина. Чтобы он подсуетился в своих мыслях, вытаскиваю вновь пистолет наружу.
— Как только почувствую фальшь, — предупреждаю его, — для начала ты лишишься своей правой коленной чашечки…
Воронов непроизвольно отдергивает жирную ногу в сторону от ствола пистолета.
— Я все расскажу! — быстро произносит он, не в силах отвести взгляда от оружия.
Ему ли, торговцу стволами, не знать, как оно действует…
Молча, не отрывая взгляда от его переносицы, ободряюще киваю:
— Давай…
— У нас договора… — торопится он высказаться, и через минуту его уже не остановить. — Оружие идет из Гонконга через польскую фирму «Импорт Польска», находящуюся в Гдыне. Это порт в Гданьской бухте. Оттуда через Гродно его перегоняют в Гомельскую область. Затем, также железной дорогой, до Клинцов в России, где весь груз поступает на склад бывшей воинской части, теперь уже расформированной, но территория части взята одной из моих подставных фирм в аренду…
— Каким образом Министерство обороны России сдало вам в аренду свою территорию, и кто в этом участвует?
Толстяк слегка мнется, но все же говорит:
— Там есть заинтересованные лица…
— Звания, фамилии, должности! — тороплю его.
Воронов называет. Мне остается только удивиться про себя коррупции в нашем министерстве, но вида не показываю.
— Там на территории имеется вертолетная площадка, — продолжает делец. — Оттуда небольшими партиями, но постоянно груз перебрасывается в Ростов и после уже на Кавказ…
— Ваши компаньоны в Ростове?!
— Общество с ограниченной ответственностью «Милер».
— Насколько я понимаю, там также задействованы люди из военных? — интересуюсь я, хотя знаю заранее ответ.
— Да… Иначе нам не использовать армейские аэродромы… А это самое основное звено в движении груза…
— На польской территории также работают армейские?
Воронов кивает.
— Чем их армия отличается от нашей? — бубнит он, почти оправдываясь.
— Кто покупатели?
Воронов усмехается:
— Да все… все, кто может платить… Азеры, грузины, абхазы, чеченцы…
Воронов говорит о своих покупателях с легким пренебрежением. Он, кажется, почувствовал, что все страшное уже позади. Гнида! Его руками убиты уже тысячи наших парней и сколько будет еще…
Закуриваю и смотрю на девушку. Она вопросительно поднимает брови.
— Ты езжай… Мы здесь управимся, — говорю ей. — Машину возьми возле дома, она стоит слева от выхода возле забора.
Отдаю ей ключи от «опеля». Марина, кивнув мне, уходит.
— С этим моментом мы выяснили… — возвращаюсь к нашим баранам. — Теперь поговорим о наркотиках…
Воронов тут же молча разводит руки, дав мне понять, что этой темой не владеет.
— Поясни! — требую у него.
— Вы не дадите мне сигарету? — спрашивает он, вытирая со лба испарину носовым платком.
Протягиваю ему пачку и даю прикурить.
— Я не занимаюсь напрямую этим бизнесом, — говорит он, выпустив дым. — У меня есть доля в том деле, но не более того…
— Кто ведет наркоту?
— Шелепень. Он также не влезает в мои дела и имеет долю от меня.
Понятно. Тот его компаньон и нужен мне в следующую очередь.
— Пусть так, господин Воронов, — соглашаюсь с ним. — Теперь нам остался небольшой тест, чтобы я мог быть уверенным, что все здесь вами сказанное и есть та самая правда…
Толстяк напрягается, забыв о сигарете.
— Что вы хотите сделать? — тихо спрашивает он.
— Пустяк. Легкий укольчик, и все будет в порядке… — заверяю его.
На лбу Воронова вновь выступает пот.
Я беру необходимое, оставленное мне Мариной, со столика, и в скором времени Воронов повторяет все ответы на уже заданные вопросы, только под действием спецпрепарата, не дающего ему солгать.
Убеждаюсь, что толстяк мне не соврал и рассказал все точно так же, как и под скополамином.
Нащелкнув глушитель, дырявлю толстяку его потный лоб. Хватит ему заниматься дерьмом, нужно подумать и о душе…
Мне еще необходимо «зачистить» охранников, видевших Марину.
Спускаюсь вниз на цокольный этаж в комнату охраны и вижу, что вся толпа секьюрити с лишними дырками в головах уже давно остывает.
Пожав плечами, убираю не нужное теперь оружие в кобуру. Марина, оказывается, еще та девочка… Привыкла дама сама за собой подчищать следы. Хмыкнув, иду в гараж и забираю машину толстяка. Кто сказал, что я собрался домой пешком? Совершенная глупость.
Дополнительные вопросы, которые я задал Воронову, дали мне информацию о прибытии нового груза и сколько на данный момент находится оружия в той части. Думаю, было бы неплохо перехватить сам груз да заодно людей Воронова.
Уже по пути от дома толстяка меня посетила отличная идея, и я решаю тут же воплотить ее в жизнь.
Возможно, для кого-то этот вариант был бы слишком дерзким предприятием, но так уж меня воспитывали…
Подъезжаю к дому приятеля Воронова и сигналю у ворот. Надеюсь, машину Михаила Константиновича здесь знают. Так оно и есть. Ворота открываются, и охранник сбоку дает мне отмашку рукой, чтобы я проезжал и не задерживал. Разумеется, никого задерживать я не собираюсь, и выясняется, что стрелять тоже не нужно.
Проехав по длинной подъездной дороге, загоняю автомобиль в предупредительно открытые ворота гаража под самим домом.
Внутри меня встречают двое рослых охранников. Выбираюсь из машины и приветливо им киваю.
— Константиныч прислал… Где шеф? — интересуюсь у них.
Один из парней кивает на дверь.
— Пойдем… — коротко бросает он.
Следую за ним. Второй охранник остается внизу. Поднимаемся на первый этаж, и меня проводят в кабинет к Шелепню.
Если бы не разные лица, то об этих двух толстяках, Воронове и Шелепне, можно было бы сказать, что они, как родные братья, похожи друг на друга.
Шелепня, насколько я знаю, зовут Геннадием Игоревичем. Он сидит за своим кабинетным столом и разбирается в бумагах. Вернее, разбирался до моего приезда. Сейчас он вопросительно глядит на меня.
— Михаил Константинович срочно вылетел в Россию. Груз пришел немного раньше… — говорю ему от дверей.
Шелепень кивает и жестом отпускает охранника. Тот уходит, плотно прикрыв за собой двери.
— Что он просил передать? — интересуется Геннадий Игоревич.
Прохожу к его столу и, обойдя сбоку, осматриваю кабинет на предмет скрытых камер.
— Здесь никто не слушает и не смотрит… — понимает мой взгляд толстяк, поясняя самодовольно: — Говорите спокойно…
Что ж, спасибо за информацию. Подойдя почти вплотную к нему, наклоняюсь вроде как бы сказать и одним рывком оттягиваю его вместе с креслом от стола. Мало ли есть какие-нибудь кнопочки вызова охраны…
— Да вы что?! — пытается возмутиться толстяк, но, увидев срез глушителя на пистолете, тут же затыкается.
— Не вы меня будете слушать, Геннадий Игоревич, а я послушаю вас, — поясняю ему. — Сидите спокойно и не дергайтесь. Лишние движения, они не всегда помогают здоровью… — советую ему.
Будем надеяться, что мой совет он рассмотрит как и полагается в такой ситуации.
Шелепень, вижу, все понимает правильно. Сидит потеет, но на помощь уже не надеется. Тоже верно.
— Вы кто? — тихо спрашивает он вдруг резко севшим голосом.
— Этот вопрос мне задают очень многие, — говорю, устраиваясь в кресле, предварительно выложив на стол диктофон.
С моего места отлично контролируется весь кабинет, а также окна. Правда, окна наглухо зашторены.
— У меня к вам, Геннадий Игоревич, убедительная просьба, — говорю ему с нужной интонацией. — Вы должны все рассказать добровольно, честно, правдиво… В общем, как это сделал недавно ваш друг… Вы меня понимаете?