– Я ведь знал её всю её жизнь, или ты забыла? - вампир заправил прядь волос за ухо и стянул с себя косуху, хотя лично я не верю, что ему жарко. - Видишь ли, я был свидетелем на свадьбе твоих родителей, а свидетельницей была сестра твоего отца. Но так как она была человеком, то смогла потом стать вашей крёстной. Мария очень хотела, чтобы крёстным для вас стал я, но ты же понимаешь, - тут он тихонько хохотнул, а я улыбнулась, - что из-за своей природы мне пришлось просто постоять у церковной ограды. Эта кукла досталась Марии от её матери, и она справедливо решила, что вы с Киарой наверняка её не поделите и что лучше даже не искушать вас. Поэтому она подарила её мне за час до вашего крещения, как бы возмещая то, что я не могу войти в церковь.
Официантка поставила передо мной высокий стакан, полный до краёв сладким напитком, и тарелку с белым виноградом. Я решила не отказываться от халявы и принялась уничтожать еду.
– А почему ты решил отдать её нам? - отпив марева, поинтересовалась я.
– Род Арьеш я знал, наверное, со времён его истоков… - пожал плечами вампир, но я резко оборвала его неожиданным озарением:
– Только не говори, что мы с тобой далёкие, как тридевятое царство, родственники!!!
Он рассмеялся, и я, чуть не подавившись виноградом, поняла, что попала в точку. Что-то я в последнее время до чёртиков проницательна. Но… как же я раньше до такого не додумалась? А он, сукин сын, тоже хорош - молчал как советский партизан!!!
Наверное, морда у меня вытянулась в столб от возмущения, потому что Винсент приподнял обе руки, такие бледные в полумраке, и миролюбиво произнёс:
– Только не начинай читать "Отче наш", юная Арьеш! Мы с тобой родственники ещё более далёкие, чем морской конёк и зебра! Давай-ка я расскажу тебе историю твоего рода, и ты всё поймёшь.
– С тебя чай и шоколадное пирожное, родственничек! - нагло уставилась я на него, и он лишь со смехом подозвал официантку.
– В общем, - начал Винсент, когда я вплотную приступила к сладкому, - основатель рода Арьеш на самом деле был английским крестоносцем. Сэр Гэбриэл - именно так его и звали. Он являлся пятым сыном лорда Экстера и совершенно не надеялся на то, что ему перепадёт хотя бы медный грош из отцовского наследства. Видимо, поэтому идея крестовых походов показалась ему заманчивой. Но из-за тяжёлых ран он был вынужден осесть в Румынии с её мягким климатом, а так как пахать землю ему было не к лицу, он поступил на службу одному из румынских дворян. Перед смертью тот отдал ему в жёны свою единственную дочь и титул с землями. Из принципа: абы соседу нихрена не перепало.
– Хороший принцип, - я опрокинула в себя остатки чая.
– Этот титул звучал просто: лорд Арьеш, но он был первым, поэтому сэр Гэбриэл по древней и всеми забытой традиции решил назвать так свой род, который начался с него и его супруги Марии. Позже титулов стало больше, английская кровь выветрилась, но осталось чёткое понятие о чистокровности и элитности рода. И в то время, как некоторые румынские дворяне могли жениться и на простой артистке из бродячего цирка, и на австро-венгерской княжне - а если ты помнишь историю, Румыния была под властью Австро-Венгрии - род Арьеш брал невест только благородных кровей и передавал потомкам как румынские, так и английские имена.
– Ну а через какого дикобраза мы родичи? - нетерпеливо постучала я ложкой по пустому блюдцу, но вампир истолковал это по своему и заказал мне двойную порцию мороженного. Надо сказать халяве "Здравствуй!", талии - "До свиданья", а то она обидится и никогда ко мне не вернётся.
– Я - правнук сэра Гэбриэла, - продолжил Винсент, когда рот у меня опять оказался забит едой, - младший сын Ричарда, лорда Арьеш, графа Сомешского, который волей случая женился на русской дворянке Ольге…
– А я-то думаю, почему ты так на румына не похож, - вставила я веское и отправила в рот полную ложку мороженого. Вампир тихонько рассмеялся:
– Ты тоже ничем не напоминаешь мне деда. Так вот, у меня был старший брат по имени Вильям, который продолжил род Арьеш и является вашим с Киарой предком. Что касается меня… Румыния очень долго была дикой и необразованной страной, далёкой от той цивилизации, что царила в Англии или Франции. И вампиров в ней было очень много. Мне не было тридцати лет, когда вампир по имени Вильгельм поймал меня во время одной из моих ночных прогулок по окрестностям. Я наивно полагал, что если кого-то из нас с братом и будут убивать, так в первую очередь его, как наследника. И ничего не боялся. А вот голодного носферату не учёл.
Я шумно вздохнула: в этом мы были с ним так похожи! И если с ним всё понятно, то что же со мной? Серебряный крест у меня на шее - как нательная грелка.
– Жизнь превратилась в ад, - продолжил Винсент. - Меня ведь похоронили, и я не имел права воскресать, а уж тем более в таком виде. И, разумеется, про титулы можно было забыть, поэтому я стал опекать свой род, по крайней мере, от себе подобных. При некоторых поколениях втайне - ото всех, с иными потомками своего брата я знакомился, другим, самым трезвомыслящим, даже открывал своё происхождение. При этом мне надо было питаться, и делал я это в основном за счёт тех охотников, которые хотели избавить мир от ещё одного нелюдя за мой счёт. Пожалуй, наилучшие отношения у меня сложились со Всеволодом. На дворе был девятнадцатый век, монархия в Европе потихоньку начинала рушиться, а вот в Румынии вспыхнула Моровая Язва, которая покосила очень многих людей на землях, принадлежащих роду Арьеш. И веришь или нет, но Всеволод собрал фамильные драгоценности, остатки свиты и покинул родовые земли. Он был молод и холост, возможно, именно это всё и решило. Его рыцари разбежались кто куда, впрочем, он их не удерживал особо, и я стал единственным его спутником. Мы путешествовали по ночам, перебираясь из города в город. Денег хватало, чтобы останавливаться в крупных гостиницах и осматривать все достопримечательности столиц. Париж, Лондон, Вена, Рим… В иных городах мы жили неделю, месяц, в зависимости от того, как хорошо мне удавалось скрывать свою природу. В юном городке Роман мы остановились по нелепости: у кареты сломалось колесо, и было решено продолжить рейс на следующий день. Но к этому времени Всеволод уже познакомился с Мирами Эпплсон и решил задержаться в городке на день, два, три, неделю, а потом и вовсе купил на остатки денег дом, сменил свою фамилию на Браун и женился на прелестной Мирами. С тех пор город Роман вырос до мегаполиса Роман-Сити, вампиры и оборотни стали жить бок-о-бок с людьми, сменилось много поколений Браун, пока не остались мы. Я и вы с Киарой.
Я задумчиво слушала его. Выходило очень интересно: мы с Ки - потомки английских, австро-венгерских, румынских и русских дворян. Она придёт в дикий восторг, когда узнает об этом! И пофигу, что голубая кровь типа выветрилась! Я может, с Иваном Грозным в родстве! Кстати, о родичах.
– Так ты, получается, - посмотрела я на Винсента, - кто-то вроде дядюшки?
– Только не говори, что уже приготовила список подарков на Новый год, - улыбнулся мне вампир. Я всмотрелась в его лицо, пытаясь найти ну хоть какое-то сходство с собой, но это было всё равно, что искать признаки золотой рыбки в фазане. Вин прав: по родству мы ещё дальше, чем морской конёк и зебра. Хотя, это всё равно здорово! Оказывается, у нас с Ки есть дядюшка - своеобразный мёртвый оригинал, правда, но нам ли носом воротить! Родственник!
– Да это же просто потрясно! - не удержалась я и улыбнулась во всю гармошку зубов. - Я ведь думала, мы с Ки последние из Могикан!
– Ну, я скорее представитель рода Арьеш, чем Браун, - заметил вампир, но я отмахнулась:
– Один хрен!… Кстати, а о чём мы говорили до этой трогательной истории про сэра Гэбриэла и тэ дэ?
– О кукле твоей матери, - ответил Винсент. - Я решил, что достаточно хорошо помню Арабеллу, чтобы лишать памяти тебя и Киару. Ты ведь не помнишь Марию, так ведь?
Опустив глаза к мороженному, я закусила губу, а потом произнесла:
– Я никого не помню: ни матери, ни отца. Ни лиц, ни голосов. Помню, как что-то происходило, как папа подарил нам с Киа двух медвежат, как соседский мопс оторвал у моего медведя ухо, а мама пришивала его обратно. Как я облила своего медведя компотом, и мы с отцом стирали его в синем тазике. Помню их спальню в день их смерти, их кровь, её цвет и запах, мертвенный цвет их кожи, но… - поморщившись, я мотнула головой. Мне никогда не нравилось вспоминать о родителях, потому как все воспоминания сводились к одному единственному, в котором на ковре темнели кровавые отпечатки обуви и выл холодный январский ветер. Мне казалось, что лучше вообще ничего этого не помнить. Только моя башка способна забыть многое, но почему-то не это.