Чип тяжело дышал, сжимая и разжимая кулаки.
— С другой стороны, — беспощадно продолжила Гюрза, — Если верно расставить приоритеты, ты сумеешь спасти жену. Друзей. Меня с сыном. Эту бесполезную мышь, — она кивнула на Айжамал. — Вдобавок, ты останешься в живых и вернешься в Америку, где у тебя будет в миллиард раз больше возможностей привлечь внимание людей к трагедии Дегелена.
Она шагнула вперед и ткнула бурундука пальцем в грудь.
— Включи мозги. Ты сейчас предаешь дело всей жизни, а не защищаешь. Иногда, отступить — значит победить. В противном случае победит ВРАГ. Как бы красиво ты ни погиб, конечный результат не изменится. А смысл, всегда и везде, имеет лишь результат. Ясно?
Судорожно дыша, Чип опустил голову.
— Ясно, — выдавил хриплым шепотом.
— Браво. Сейчас глотни кумыса и лезь в кузов, — Гюрза скрестила на груди лапки. — В кабине с таким мехом сваришься заживо, скоро станет еще жарче, когда поедем через кратер.
Чип моргнул.
— Кратер? — он невольно поджал хвостик. — А… Другой дороги нет?..
— Над любой другой дорогой может пролететь вертолет, — жестко отозвалась Гюрза. — Местность здесь плоская и открытая. Видел, как в Сибири охотятся на волков? У пескохода против вертолета не больше шансов, чем у волчонка.
Сглотнув, Чип неуверенно кивнул и подошел к машине. Запрыгнул в кузов, где посреди ящиков и канистр с топливом стояла полупустая ржавая железная бочка с зерном, высотой, примерно, бурундуку до плеч. Гюрза, между тем, усадила Сая на заднее сидение, затянула на нем ремни безопасности и помогла измученной Айжамал забраться в машину. Хлопнула дверца.
Внедорожник с рычанием рванулся вперед.
По колено зарывшись в зерно и цепляясь за бортики бочки, Чип недоверчиво озирался. Пейзаж напоминал марсианский, безжизненная каменистая пустошь простиралась во все стороны на мили. Далеко на западе, в дымке синели горы, небо отливало нездоровым рыжеватым оттенком. В лучах палящего солнца крупные булыжники отбрасывали неестественно-резкие, лунные тени, над плоскими камнями струился воздух. Только заметив это, Чип сообразил, что за страшную жару в ответе не светило — горячей была сама земля…
Капитан Спасателей с болью опустил голову. Ему внезапно с шокирующей яркостью вспомнился последний счастливый вечер на свободе. Боже, ведь это было лишь месяц назад, а кажется — вечность!
…-Звучит заманчиво, — лукаво заметила Гаечка. У Чипа перехватило дыхание.
— Это так прекрасно… — прошептал он, прижимая к сердцу самое дорогое существо в мире. — Как жаль, что у меня нет с собою колец…
Гайка встрепенулась:
— Да, кстати! — она протянула Чипу неизвестно откуда взявшуюся кожаную куртку. — Примерь-ка.
Опешивший бурундук поднял глаза:
— Но… Это же летная куртка твоего отца! Зачем?!
— Ну же, любимый, — мышка тепло улыбнулась. — Я довольно бережливая девушка. Проверь карманы…
Чип, вздрогнув, быстро последовал совету. Лунный свет отразился в многочисленных гранях крохотного, удивительно красивого бриллианта, украшавшего небольшое колечко.
Обручальное.
— Кольцо моей матери, — тихо сказала Гаечка.
У Чипа перехватило дыхание. Глаза златоволосой мышки, отраженные в бриллианте, засияли для него ярче всех звезд во Вселенной. Покачнувшись, он судорожно перевел дух. Огляделся. Гуляя по парку, они с Гаечкой незаметно оказались почти у самого подножия монумента Вашингтону, здесь несколько зверян устроили импровизированный джаз-сейшн. Подхваченный порывом, Чип подбежал к музыкантам:
— Друзья, помогите! — счастье в его глазах, очевидно, говорило само за себя. — Как насчет лунной серенады? Я влюблен!
Джазисты понимающе переглянулись.
— О, влюблен… — усмехнулся саксофонист.
— Сделаем, — подмигнул барабанщик.
Чип бросил на них благодарный взгляд и обернулся к улыбающейся вдали Гаечке. Музыка подхватила его, бросила в объятия любимой. И мир исчез — утонул в ее глазах, расплавился в огне, опалившем сердце.
Прошла минута, или год. Какая разница? Они танцевали в лучах луны, наедине со Вселенной, они…
…Внедорожник сильно тряхнуло, Чип едва не вылетел из бочки. Потирая ушибленный подбородок, капитан с дрожью огляделся. Чудовищный мертвый пейзаж заставил его стиснуть зубы и до боли, до скрежета вцепиться в металл.
Нет, сказал себе Чип. Он не обязан смотреть на такое. Его ждет Гаечка — там, в мечтах. В сердце. Где они по-прежнему танцевали, счастливые и полные любви.
— Гаечка, любимая… — вслух сказали оба Чипа — из прошлого и настоящего. — Я преклоняюсь пред тобой.