Рядом с ним Эгин положил сухари - единственное, что было в каюте съестного. Мальчик выглядел бледным и голодным.
- Ну и вот.
- То есть, по-твоему, я не найду способ отправить тебя назад?
- Думаю, не найдете.
- Почему ты так думаешь?
- Потому что слышал, как капитан вас называл. За глаза.
- И как именно?
- Он вас по матери называл. Извините, - добавил мальчик.
- Извиняю. И что?
- Ну, если его еле-еле удалось уговорить выйти из Ваи в Новый Ордос, то слабо верится, что вы сможете уговорить его вернуться в Ваю, чтобы меня вернуть, и потом еще раз выйти в Новый Ордос за вами. Ему это невыгодно.
"Ну стервец!" - мысленно похвалил Эгин мальчика за наблюдательность и сообразительность. Но выражение строгого недовольства Эгин со своего лица решил не сгонять. Из педагогических соображений.
- Да, мне это не выгодно. Ты все правильно просчитал. Сдаюсь. А почему ты думаешь, что мне выгодно ссориться с твоими родителями? Они ведь Шилол знает что могут подумать! Они ведь подумают, что это я тебя уговорил. Или заманил ехать в Новый Ордос, чтобы там продать. Больше-то здесь никто никуда не едет, не считая команды!
- Во-первых, никакого Шилола нет, - заявил мальчик.
- А во-вторых?
- А во-вторых мои родители... Ничего они не подумают!
- Это почему? Или ты им честно сказал, что собираешься тайком пробраться в трюм, потом в каюту к гиазиру Эгину, залезть в сундук и зайцем ехать до Нового Ордоса?
- Я им этого не говорил.
- Вот именно! Почему?
- Потому, что им все равно.
- Что значит все равно?
- То и значит. Они даже не заметят.
Эгин не нашелся, что ответить. Да, есть и такие родители на белом свете.
- Ну хорошо, а как тебя зовут?
- Никак.
- Нет. Так не пойдет. Всех людей как-нибудь да зовут. Ведь верно?
- Ну, верно.
- И тебя тоже как-то звали, когда ты жил на Медовом Берегу.
- Ну да. Но только мне не нравится.
- Что именно?
- То, как меня звали. Я вам не скажу как.
- Как же мне тебя называть?
- Да наплевать как.
- Не хами. Все-таки, ты сидишь в моей каюте и лопаешь мои сухари.
- Спасибо, - буркнул мальчик.
Эгин понимал, что резкость мальчика проистекает не столько от неотесанности, в целом свойственной молодому поколению Медового Берега. Но в основном от страха.
От страха перед морем, бушующим за бортом. Перед Новым Ордосом, перед Пиннарином. Перед Эгином, обладателем странной репутации, хозяином "облачного" клинка.
- Вы ведь не выкинете меня в море? - спросил мальчик с ехидцей.
- Посмотрим по твоему поведению, - с педагогическим прищуром ответил Эгин.
- Тогда назовите меня на свой вкус. А я буду отзываться.
- Ты что, серьезно?
- Серьезно, - сказал мальчик. По выражению его лица Эгин понял, что на этот раз мальчонка непоколебим.
- Тогда я называю тебя... называю тебя...
И тут Эгин впал в неожиданное замешательство. Вопрос, казалось бы, был простым. Но в то же время - таким сложным! Ни одно благозвучное мужское имя не приходило Эгину в голову. На языке вертелась всякая ерунда: Пеллагамен, Диннатолюц, Ларв...
И вдруг Эгин вспомнил про человека, с которым прибыл около двух лет назад на Медовый Берег. Про такого же, как и он некогда, офицера Свода Равновесия. Только из Опоры Безгласых Тварей. Про мастера альбатросов и псов, понимавшего языки животных, про юбочника и остроумца. Про человека, который отдал свою жизнь ради спасения его, Эгина, драгоценной шкуры.
- Что ж, называю тебя... Есмаром. Тебе нравится?
- Есмаром? Ничего, жить можно.
5
Последовавший за этим час настойчивых расспросов позволил Эгину прояснить ситуацию, а заодно узнать кое-что о биографии нового пассажира "Гордости Танаев". Эта биография показалась Эгину весьма примечательной.
Матерью Есмара была женщина, рожденная горянкой от жителя Ваи. От нее пострелу достались авантюризм, черные как угли глаза и худощавое сложение. Отцом же Есмара был один из рыбаков Ваи, горький пьяница и скандалист. Есмар помогал ему на промысле и нырял за губками вместе со старшими братьями. Судя по рассказам Есмара, он научился нырять раньше, чем научился ходить.
Несмотря на низкое социальное происхождение, восьми лет отроду Есмар пошел в школу. Тогда вайским учителем был незабвенный Сорго. Тот самый, что невиданно возвысился в последние два года до придворного поэта Сиятельной Княгини и получил дворянский титул вместе с приставкой "окс".
Тогда же Сорго исполнял обязанности всех без исключения учителей - от грамматики до музыки, по совместительству был Начальником Почты и неистово графоманил в подражание древним поэтам.
Видимо, Сорго был неплохим учителем. Так или иначе, ему удалось возбудить любовь к знаниям, открытиям и подвигам крайней мере у одного ученика. Того самого, что сидел сейчас на койке Эгина. И эта любовь заполонила всю его маленькую и несмышленую голову.
Книги и изложенные в них истории о подвигах и славе возбудили в душе Есмара неутолимый героический зуд.
Особенно пагубную роль в деле задуривания несовершеннолетней головы сыграл Валиатон со своим трудом "О невозможных вещах", с которым Есмар познакомился уже при приемнике Сорго - гиазире Набе. Именно оттуда он впервые узнал о существовании Ита. И воспылал страстью к этому жутковатому и притягательному городу.
- Я хочу попасть в Ит. У меня там дело. И поэтому мне нужно в Пиннарин. От Пиннарина до Ита - рукой подать.
- На месте учителя я бы выговорил тебе за пренебрежение географией. До Ита даже гонцы почтовой службы добираются не меньше десяти дней. Так они лошадей меняют по четыре раза в сутки и сами сменяются!
- Это неправда! - убежденно выпалил мальчик, а губы его безмолвно повторили "не меньше десяти дней".
- В том-то и дело, что правда.
Есмар помолчал, что-то усиленно калькулируя в уме.
- И все равно, мне надо в Пиннарин.
Что именно нужно было мальчику в цитадели северной магии Ите, Эгин так и не смог доискаться, отложив этот вопрос на потом. Но решимость попасть туда у Есмара была впечатляющей. Такой могли похвалиться немногие взрослые.
В тот день, когда градоправитель Вица пошел уговаривать капитана "Гордости Тамаев" свезти Эгина в Пиннарин, Есмар помогал отцу на пристани. Развешивал сети для просушки.