В щелку залепленного снегом глаза Койбагар настороженно смотрит на движущееся по кругу желтое пятно.
Вот хозяйка остановилась на заветренной стороне. Задумалась. Села на мокрую прошлогоднюю траву. Подложила под себя одну ногу, как поленце, и сидит.
Увидев, что фонарь больше не движется вокруг отары. Койбагар поднял голову, насторожился, принюхался. Теперь надо быть начеку. Вокруг — только запах спящих овец да унылое завыванье ослабевшего к утру ветра.
Но вот со стороны приземистых арчевых зарослей потянуло чем-то острым, противным, как прокисшая требуха.
Пес тревожно вскочил, весь напружинился и увидел своего напарника Актайлака, который стоял на куче навоза и также настороженно смотрел в сторону арчевника.
И вдруг сразу оба громко, тревожно залаяли и побежали вокруг спящей отары.
Этот Актайлак! Никогда прежде него ничего не заметишь! — досадовал Койбагар и во весь дух колесил вокруг отары, громко лая и прискуливая.
Бегали они навстречу друг другу. При сближении пытались укусить один другого. Но на большой скорости это не удавалось. А останавливаться нельзя — надо бегать, чтоб не подпустить к отаре врага.
— Вай? — очнувшись, вскрикнула Урумкан.
Увидев сбившуюся в кучу отару и бегающих вокруг нее взбудораженных собак, Урумкан сразу поняла, что где-то поблизости самый лютый враг овцевода — волк.
Бежать в домик, разбудить мужа или хоть взять ружье! Но кто знает, где эти звери и сколько их? Может, уже совсем рядом и ждут только удобного момента? Пока сбегаешь за ружьем, задерут овцу!
Урумкан схватила укурук — длинную палку с петлей на конце, вскочила на коня, который тоже целую ночь дежурит на привязи, и поскакала вокруг отары. Но лишь начиная третий круг, заметила неохотно уходящего прочь огромного волка.
— Койбагар! Актайлак! — позвала она собак. Огрела коня плеткой и с победным криком помчалась за волком.
Зверь оглянулся. Злобно сверкнул зелеными глазами. И припустил еще быстрей.
— Вай, вай, шайтан! — кричала Урумкан вслед убегающему хищнику и подуськивала собак.
Услышав тревожный лай собак, Мамбет соскочил с постели одновременно с отцом. Отец схватил ружье и убежал. Мамбет — следом за ним с фонарем: думал, что отец впопыхах забыл фонарь.
В темноте Мамбет сразу потерял отца. Чтобы прогнать страх, он вовсю выкрутил фитиль. Поднял фонарь повыше и, внимательно озираясь, пошел вокруг сбившейся к домику отары. Дошел уже до навозной кучи, на которой живет Актайлак. И вдруг увидел ягненка, ошалело бегающего туда-сюда в стороне от стада.
Наверное, потерял матку, догадался мальчик. Догнал глупыша и накрыл длинной полой шубейки. Фонарь у него стоит позади. А впереди тьма-тьмущая. Ни отца, ни матери. Они где-то там, где сердито лают собаки.
И вдруг Мамбету почудилось два волчьих глаза. Зеленые! Горящие! А потом и клыки сверкнули — длинные, белые, точь-в-точь как на картинке. Приближаются эти острые клыки и клацают так, что холод по спине пробегает.
Мамбет сильнее прижал ягненка, чтоб не кричал. А то волк сразу услышит. И вдруг вспомнил про фонарь. Не оглядываясь, нащупал его одной рукой. Выставил наперед, как щит.
И клыки, и зеленые волчьи глаза сразу исчезли. Впереди, совсем недалеко, раскачивалась какая-то былинка…
Кто его знает, был это волк или нет. Но главное, что Мамбет не растерялся, вспомнил про фонарь…
Конечно, в письме брату-фронтовику Мамбет не будет хвастаться, но обязательно напишет, что волки боятся фонаря, особенно если фитиль выкрутить посильней…
Возле зарослей арчи Урумкан остановила коня и лишь теперь заметила, что с нею бежал только Койбагар, да и тот, слыша далекий тревожный лай почему-то отставшего Актайлака, жалобно скулил и порывался назад, просился отпустить его. Сердце подсказало хозяйке, что возле отары пес нужнее, чем здесь, и она, гикнув, послала Койбагара назад. Умный пес мигом скрылся в густой предрассветной тьме.
Урумкан поняла, что волка она может и не догнать, а там, в отаре, без нее случится беда, и поклялась никогда больше не разлучаться с ружьем.
Ружье, собака и фонарь — верные помощники чабана. С ними ночью нельзя расставаться ни на минуту.
Вдруг позади раздался выстрел, второй. Потом — жалобное тявканье собаки и отчаянный лай другой.
Круто повернув коня, Урумкан еще сильнее погнала его к стойбищу. В полукилометре от домика с кем-то злобно грызлись собаки да грозно покрикивал Токторбай.