Джед отвёл меня в сторонку. Он сказал, что лучше бы мне перестать оскорблять Лулу (чего я даже не начинала делать, я всего лишь мотивировала её) и что угрозы явно не пойдут ей на пользу. Ещё, заметил он, Лулу, вероятно, и правда не способна освоить эту технику - может, у неё все ещё есть проблемы с координацией, и я могла бы рассмотреть такую вероятность.
- Ты просто в неё не веришь, - сказала я.
- Это смешно, - ответил Джед презрительно. - Конечно, я в неё верю.
- Когда София была в её возрасте, она играла эту пьесу.
- Но они же разные, - заметил Джед.
- О нет, только не это, - сказала я, закатывая глаза. И продолжила с сарказмом: - Каждый необычный человек необычен по-своему, и свой путь есть даже у неудачников. Что ж, не переживай, тебе не придётся и пальцем шевелить. Я готова работать над этим сама столько, сколько потребуется, и рада быть той, кого ненавидят наши дети. А ты будь тем, кого они обожают, потому что ты печёшь блинчики и таскаешь девочек на игру “Янки”.
Я засучила рукава и вернулась к Лулу. Я использовала все возможные оружие и тактику, какие только могла придумать. Мы работали после ужина до глубокой ночи, и я не позволяла Лулу встать со стула ни чтобы попить воды, ни чтобы сходить в туалет. Дом превратился в зону боевых действий. Из-за постоянных криков у меня сел голос, но улучшений по-прежнему не было, и даже у меня стали появляться сомнения.
А затем, совершенно неожиданно, у Лулу получилось. Её руки внезапно начали играть слаженно, правая и левая невозмутимо вели каждая свою партию - просто так.
Лулу поняла это одновременно со мной. Я затаила дыхание. Она робко попробовала снова. Затем сыграла более уверенно и быстро, и ритм по-прежнему сохранялся. Мгновение спустя она уже сияла: “Мамочка, посмотри, это так просто!” Потом она хотела играть пьесу снова и снова, её было не оттащить от рояля. Той ночью она спала вместе со мной, мы прижимались друг к другу и до хруста сжимали друг друга в объятиях. Несколько недель спустя, когда Лулу сыграла “Маленького белого ослика” на концерте, родители других детей подходили ко мне со словами: “Это же идеальная пьеса для Лулу, она настолько темпераментная и так ей подходит”.
Даже Джед воздал мне должное. Западные родители сильно беспокоятся о самооценке своих детей. Но худшее, что они могут для них сделать, будучи родителями, - это сдаться. С другой стороны, нет ничего лучше для укрепления доверия, чем доказать, что ребёнок может сделать что-то, на что, как он думал, он не способен.
Все эти новые книги изображают азиатских матерей интриганками, чёрствыми, утомлёнными женщинами, равнодушными к интересам детей. Со своей стороны, многие китайцы втайне считают, что делают для детей больше и заботятся о них гораздо лучше, чем “западники”, которых, кажется, вполне устраивает, что их дети плохо учатся. Я думаю, что с обеих сторон есть недопонимание. Все порядочные родители хотят дать своим детям лучшее. Просто у китайцев совсем другое мнение о том, как это сделать.
Западные родители стараются уважать индивидуальность своих детей, поощряя их истинные пристрастия, поддерживая их выбор и предоставляя им заботливое окружение. Китайцы, напротив, уверены, что лучший способ защитить детей - это подготовить их к будущему, позволив им увидеть, на что они способны, и вооружив их навыками, привычкой работать и внутренней уверенностью в том, что они могут сделать то, на что больше никто не способен.
Глава 12 Каденция
Лулу вздохнула. Я везла девочек домой из школы и пребывала в дурном настроении. София только что напомнила мне, что в её шестом классе приближается Средневековый фестиваль, а нет ничего, что я ненавидела бы больше, чем все эти фестивали и проекты, на которых специализируются частные школы. Вместо того чтобы заставлять детей вгрызаться в учебники, частные школы постоянно пытаются превратить учёбу в развлечение, предоставляя родителям право сделать всю работу.