Я взял бутылку.
— Не обижайтесь, полковник, но я хочу выпить за «стервецов Хаксли», лучший батальон во всей морской пехоте.
В эту ночь я никак не мог уснуть и в конце концов решил выйти перекурить в гальюн. Умывшись прохладной водой, я вытирал лицо, когда почувствовал, что кто-то стоит у меня за спиной. Я повернул голову и увидел индейца.
— Что, вождь, не спится?
— Я видел, что ты пошел курить.
— Сейчас покурим.
— Мак, я кое-что хотел сказать тебе, только не смейся.
— Валяй.
— Помнишь, я всегда говорил, что хочу вернуться в резервацию?
Я кивнул.
— Мак... я не хочу возвращаться туда. Я хочу остаться в Корпусе, как ты. Ты думаешь, мне разрешат? — Голос его был полон мольбы, словно от меня зависело, оставят его в Корпусе или нет.
— Конечно, разрешат. Из тебя вышел отличный морпех.
— Правда? Ты действительно так считаешь?
— Ну конечно.
— Знаешь, Мак, там, в резервации... в общем, хреново там. А здесь у меня много друзей. Мне нравится в армии, и поэтому я хочу остаться в морской пехоте.
Я обнял его за плечи.
— Ладно, пошли спать. Между прочим, после десанта тебе наверняка присвоят капрала.
Мэрион наклонился к лампочке у зеркала над умывальником и в третий раз перечитывал понравившийся стих. В гальюн вошел Дэнни.
— Привет, Мэри.
— Привет, Дэн.
— Что там такого интересного, что ты даже в гальюне читаешь?
Мэрион передал ему сборник стихов:
К широкому небу лицом ввечеру
Положите меня, и я умру.
Я радостно жил и легко умру
И вам завещаю одно —
Написать на моей плите гробовой:
"Моряк из морей вернулся домой,
Охотник с гор вернулся домой.
Он там, куда шел давно".[17]
Дэнни вернул книгу Мэриону и покачал головой.
— Не совсем удачное время ты выбрал для таких слов.
— Возможно, ты и прав, — задумчиво ответил Мэрион. — Но строки не идут у меня из головы:
Моряк из морей вернулся домой
Охотник с гор вернулся домой.
Он там, куда шел давно.
Словно о нас написано, верно?
— Похоже, — согласился Дэнни, мысленно повторяя слова. — Помню, как Милтон говорил мне о спокойствии души... или совести? За два года много передумаешь всякого, а вопрос остается. Зачем мы здесь?
— Кто знает, Дэнни. Любой на этом корабле ответит тебе по-разному.
— Но мы должны знать это. Иначе получается, что нас просто ведут на поводке.
— Это не так, Дэнни. Посмотришь, когда-нибудь нас еще начнут попрекать и говорить, что все это было зря. А ведь это неправда. Ничего не было зря. Разве Милтон, Левин, Ски, Берни и другие погибли зря? Нам еще станут говорить, что мы попадем в ад за убийство людей. Не верь. Если бы нам суждено было попасть туда, мы бы уже давно поджаривались там. Это война. Никто не смеет сказать, что мои друзья погибли зря. И я никому не позволю так говорить.
Дэнни задумчиво кивнул.
— Пошли спать, Мэрион. Завтра тяжелый день.
Глава 3
Тишину корабля разорвал сигнал побудки. Я сонно взглянул на часы. Было два часа ночи.
— С добрым утром, — простонал с койки Элкью. — Хорошо, что дали выспаться.
— Включите свет!
Я завязывал ботинки, прислушиваясь к грохоту морских орудий. Четвертый день военные корабли вели артподготовку.
— Похоже, шестнадцатидюймовки.
— Надеюсь, они попадут еще во что-нибудь, кроме пальм.
— Спокойно, братва, дайте только испанцу Джо ступить на берег. Надеюсь, бабы здесь такие же ласковые, как на Тараве. Мэрион! Дружище, ты держись за меня и все будет о'кей.
Судно чуть подрагивало от залпов военных кораблей, в которые время от времени вплетался низкий басовитый гул.
— Тяжелые бомбардировщики.
В репродукторе интеркома что-то щелкнуло.
— Внимание! Всем на завтрак!
— Братва, а я вам рассказывал, как зоопарке питон сожрал свинью? — спросил Элкью, но его прервал вой пикирующих бомбардировщиков.
— Значит, и нам скоро идти.
Я посмотрел на часы.
— Да, пожалуй что так.
Элкью прошелся по кубрику, похлопывая каждого по плечу и отпуская шутки, но я видел, как побледнело его лицо.
— Мак, меня сейчас вырвет, — прошептал Энди, сидевший рядом со мной на койке.
— Ничего, пройдет. Слышал, Пэт скоро родит ребенка?
— Господи, а я и забыл. Братва! Я скоро буду папой!
— Чтоб я сдох!
— А я и не знал, Энди, что ты способен на это.
— Кто свистел, что после малярии мы все станем стерильными?
— Тогда в Веллингтоне родит не только Пэт. Может, и я уже отец семейства.
Взрывы тяжелых бомб сотрясали судно.
— В чем дело, Мэрион? Ты что?
— Я... вспомнил Ски...
— Ану прекрати, слышишь?!
— Внимание! Десант на палубу! Живо!
— Вот заразы! Продержали в трюме четыре часа, а теперь еще и подгоняют.
Мы поднялись на палубу и увидели наш остров. Сайпан![18] Как раненый зверь, лежал он в туманном рассвете, окутанный дымом, зализывая огненными языками взрывов свои раны, словно ожидая случая вцепиться в своих мучителей.
Мимо нашего судна к берегу, вздымая волны, пронесся эсминец, ведя огонь из пятидюймовых орудий.
Мэрион, уходивший в десант чуть раньше нас, чтобы наладить связь на КП, вдруг подбежал ко мне.
— Повидай за меня Рэчел, — сказал он.
Я молча уставился на него и, видит Бог, не знаю, почему, ответил:
— Хорошо, Мэрион.
Может, потому, что на лице Мэриона было такое же странное выражение, что и у Ски на Гвадалканале, когда он пошел в разведку вместо Форрестера.
Японцы засели на горе Топочу, откуда Красный пляж-один виднелся, как на ладони. Вода стала красной от крови и кипела от взрывов и пулевых гейзеров. Снаряды и пули взрывали песок, и казалось, что тем, кто дойдет до берега, просто некуда будет ступить...
Мэрион, согнувшись над «уоки-токи», укрывшись в воронке, пытался связаться с третьей ротой.
— Третий, третий, говорит КП. Как идет продвижение к исходному рубежу плацдарма? Прием.
Нарастающий вой — и рядом с оглушительным грохотом разорвался снаряд.