«Изъ объясненiй, данныхъ по дѣлу обвиняемыми, представляется особенно важнымъ показанiе Наумова. По его словамъ, онъ въ Ноябрѣ 1906 года познакомился въ столовой Технологическаго института со Штифтаромъ, который, посѣщая его и узнавъ о его нуждѣ въ средствахъ и отсутствiи возможности заработать ихъ, пригласилъ зайти на Звѣринскую улицу в квартиру, гдѣ въ назначенный день соберутся товарищи. Въ условленное время Наумовъ пришелъ въ указанный ему домъ, гдѣ встрѣтилъ много лицъ, которыя заходили по одиночкѣ, встрѣчались съ кѣмъ нужно и расходились, изъ чего Наумовъ заключилъ, что это была явочная квартира революцiонной организацiи. На предварительномъ слѣдствiи Наумовъ объяснилъ, что квартира эта принадлежала Александру Михайлову Завадскому, но на судѣ откзался отъ этого объясненiя, заявивъ, что хозяинъ помѣщенiя ему извѣстенъ не былъ. Здѣсь онъ засталъ Штифтара и Никитенко, котораго называли «капитаномъ». Никитенко тогда же сказалъ, что онъ, какъ бывшiй морякъ, интересуется революцiоннымъ движенiемъ во флотѣ, а когда Наумовъ замѣтилъ, что такое движенiе онъ наблюдалъ даже въ Собственномъ Его Величества конвоѣ, то Никитенко очень заинтересовался и сталъ разспрашивать Наумова, часто-ли онъ бываетъ въ Петергофѣ и Царскомъ Селѣ, а при прощанiи просилъ у Наумова разрѣшенiя посѣщать его, на что тотъ согласился, давъ свой адресъ. Относительно дальнѣйшихъ своихъ соглашенiй съ Никитенко Наумовъ далъ разнорѣчивыя показанiя на предварительномъ и судебномъ слѣдствiяхъ. Первоначально онъ разсказалъ, что Никитенко во время посѣщенiй сталъ просить его сперва доставлять нужныя свѣдѣнiя, не стѣсняясь расходами, а затѣмъ, приходя вмѣстѣ съ Штифтаромъ, вдвоемъ стали убѣждать его убить Государя Императора въ Царскомъ Селѣ. Когда Наумовъ заявилъ имъ, что къ Царскому Селу онъ никакого отношенiя не имѣетъ, тогда Никитенко и Штифтаръ стали уговаривать его совершить цареубiйство въ Петергофѣ посредствомъ разрывного снаряда или кинжала, смотря по условiямъ. Чтобы дать возможность Наумову приблизиться къ встрѣчѣ съ Государемъ, они предложили ему поступить въ придворную капеллу и стали давать деньги на обученiе пѣнiю; именно: кромѣ единовременныхъ получекъ, ему регулярно платили свыше 200 рублей въ мѣсяцъ, и еще 31 Марта, въ день ареста, онъ получилъ особо 150 рублей. На судѣ обвиняемый отказался отъ этой части своего показанiя, отрицая склоненiе его Борисомъ Никитенко къ убiйству Его Величества, но вмѣстѣ съ тѣмъ подтвердилъ полученiе имъ денегъ отъ Никитенко въ количествѣ 125 рублей въ мѣсяцъ, кромѣ единовременныхъ получекъ. Что касается обстоятельствъ знакомства своего съ казакомъ-конвойцемъ, то все изложенное выше по этому поводу Наумовъ вполнѣ подтвердилъ, отрицая, однако, въ показанiи своемъ на судѣ подговоръ казака къ цареубiйству».
«Изъ показанiя учителя пѣнiя, къ которому обратился Наумовъ въ Январѣ 1907 года съ просьбой обучать его, видно, что подсудимый все время торопилъ его въ дѣлѣ ученiя, требуя, чтобы подтоговить его, Наумова, въ 3–4 мѣсяца».
«Подсудимый Никитенко на судѣ объяснилъ слѣдующее: не принадлежа къ «Партiи Соцiалистовъ-Революцiонеровъ», а лишь раздѣляя ея воззрѣнiя, которымъ онъ сочувствовалъ еще во время своей службы во флотѣ, обвиняемый, по выходѣ въ отставку и переѣхавъ на жительство въ Петроградъ, вошелъ въ болѣе близкiя сношенiя съ этой партiей, желая посвятить свои силы той части ея дѣятельности, которая окажется болѣе подходящей для него».
«По ознакомленiи съ партiйной организацiей, онъ отановился на боевой дѣятельности, какъ наиболѣе отвѣчающей его способностямъ и склонностямъ, но въ это время Центральный Комитетъ партiи будто бы постановилъ прекратить терроръ, какъ въ виду исполненнаго правительствомъ обѣщанiя о созывѣ второй Государственной Думы, такъ и того, что террористическiе акты, въ виду ихъ учащенiя, перестали производить какое-либо впечатлѣнiе на населенiе. Не раздѣляя этого взгляда, обязательнаго однако для всѣхъ членовъ партiи, онъ и не вступилъ офицiально въ ея ряды, а задался цѣлью, за свой личный страхъ и рискъ, собирать на всякiй случай, для будущаго времени, когда взглядъ большинства членовъ партiи можетъ подъ влiянiемъ событiй измѣниться, разныя свѣдѣнiя, могущiя быть полезными для выполненiя покушенiя на какое-либо высокопоставленное лицо. Въ этихъ видахъ онъ и вошелъ въ сношенiя съ Наумовымъ и другими лицами, не имѣя, однако, опредѣленнаго намѣренiя подготовить покушенiе именно на Государя Императора».
«Изъ оглашеннаго на судѣ письма отца Бориса Никитенко къ младшему сыну Глѣбу, написаннаго тогда, когда подсудимый находился еще на военной службѣ, видно, что отецъ Никитенко скорбитъ о перемѣнѣ въ образѣ мыслей Бориса, говоря, что съ его революцiонными убѣжденiями оставаться во флотѣ нельзя и что поэтому онъ выходитъ въ отставку, и объясняетъ крайнiй образъ мыслей сына воздѣйствiемъ на него обвиняемой Ольги Тарасовой, подъ влiянiе которой онъ окончательно подпалъ, прибавляя въ заключенiи, что Борисъ окончитъ тѣмъ, что поступитъ на службу не въ Добровольный флотъ, какъ предполагаетъ, а къ «террористамъ».
«Наконецъ, обвиняемый Синявскiй въ одномъ изъ судебныхъ засѣданiй показалъ о себѣ слѣдующее. Будучи высланъ въ концѣ 1905 года въ административномъ порядкѣ и прибывъ затѣмъ въ Петроградъ, онъ предложилъ «Боевой организацiи при Цетральномъ Комитетѣ Партiи Соцiалистовъ-Революцiонеровъ» свои услуги, но комитетъ отъ нихъ отказался. Въ виду этого онъ примкнулъ къ образовавшейся къ тому времени безпартiйной военно-революцiонной организацiи, въ которой состоялъ вплоть до ареста. Хотя въ тактику названной революцiонной группы терроръ и не входитъ, тѣмъ не менѣе онъ, Синявскiй, оставался и продолжаетъ быть убѣжденнымъ сторонникомъ террора, но исключительно центральнаго, признавая единственно крупные террористическiе акты, а не мелкiя убiйства низшихъ агентовъ правительства. По поводу обстоятельствъ настоящаго дѣла, Синявскiй объяснилъ, что дѣйствительно онъ состоялъ въ сношенiяхъ съ казакомъ-конвойцемъ, котораго указалъ ему Никитенко, какъ человѣка полезнаго для революцiонной партiи; подсудимый разспрашивалъ казака, безъ всякой, впрочемъ, опредѣленной цѣли, о возможности проникнуть въ Царскосельскiй дворецъ и уговорился съ нимъ объ условныхъ сообщенiяхъ относительно прiѣздовъ въ Царское Село Великаго Князя Николая Николаевича и министра Столыпина, но интересовался послѣдними свѣдѣнiями только для «статистики», которую велъ по этому предмету Никитенко».
«Остальнык обвиняемые, не признавая себя виновными въ предъявленныхъ къ нимъ обвиненiяхъ, указывали на свою непричастность къ настоящему дѣлу».
«На судебномъ слѣдствiи, между прочимъ, выяснилось, что Борисъ Никитенко, двоюродный братъ жены присяжнаго повѣреннаго Феодосьева, состоялъ у него на службѣ въ качествѣ секретаря и получалъ свою корреспонденцiю по адресу Феодосьева, и что какъ супруги Феодосьевы, такъ и названные выше Тарасовъ, Чiабровъ и Брусовъ не были освѣдомлены о характерѣ происходившихъ у нихъ совѣщанiй остальныхъ обвиняемыхъ, и таковые устраивались на ихъ квартирахъ обыкновенно въ отсутствiе хозяевъ и безъ вѣдома послѣднихъ, при чемъ послѣднiе двое заявили, что предоставляли свои квартиры: Чiабровъ — ремесленнымъ союзамъ, коихъ онъ состоялъ юрисконсультомъ, а Брусовъ — блоку лѣвыхъ партiй во время выборовъ въ Государственную Думу».
«Приговоромъ суда, послѣдовавшимъ 16 сего Августа, подсудимые Никитенко, Синявскiй и Наумовъ признаны виновными въ приготовленiи, по соглашенiю между собою, къ посягательству на жизнь священной особы Государя Императора и присуждены, по лишенiи правъ состоянiя, къ смертной казни черезъ повѣшенiе. Тѣ же Никитенко и Синявскiй, а также Пигитъ, Бибергаль, Рогальскiй и Колосовскiй признаны виновными въ участiи въ сообществѣ, составившемся для учиненiя насильственнаго посягательства на измѣненiе существующаго въ Россiи образа правленiя и послѣднiе четыре осуждены, по лишенiи правъ состоянiя, къ каторгѣ — Колосовскiй, какъ несовершеннолѣтнiй, срокомъ на 4 года, а остальные на 8 лѣтъ каждый. Прокофьева же, Тарасова, Педькова, Константинъ и Антонiя Эмме признаны виновными въ пособничествѣ означенному сообществу и осуждены по лишенiи правъ состоянiя, къ ссылкѣ на поселенiе; остальные обвиняемые — супруги Феодосьевы, Тарасовъ, Чiабровъ, Брусовъ и Завадскiй по суду оправданы, по недоказанности обвиненiя».