— Хён, принесёшь нож?
Крис сбегал в кухню, выбрал небольшой ножик с острым кончиком и вернулся к Чонину. Аккуратно положил нож на ладонь и прислушался к шорохам. Чонин вскрыл коробку, покопался там и сунул под мышку тёмный свёрток. Прикрыв дверцы верхнего шкафа, он медленно опустился на табурет. Скрестив ноги по-турецки, растерянно поднял перед собой левую руку и неловко пробормотал:
— Порезался…
По указательному пальцу пробежала алой нитью кровь.
— Салфетка есть? Что-нибудь?.. Это мамины любимые коврики, — всполошился Чонин, сообразив, что сейчас кровью заляпает коврик у них под ногами. — Крику же будет, чёрт…
Крис торопливо обшарил карманы, но ничего подходящего не нашёл. А сбегать за кухонным полотенцем он бы не успел. Поймав Чонина за левое запястье, он потянул руку вверх и обхватил палец губами, слизывая кровь с кожи. Чонин смотрел на него расширившимися от изумления глазами. Затаив дыхание. Крис втянул палец в рот, облизывая тщательнее. И только тогда до него дошло, что он, собственно, делает, и как это может выглядеть с различных точек зрения. Он постарался сохранить на лице невозмутимое выражение. Выпустил палец изо рта, прошёлся языком по порезу и придирчиво осмотрел результат.
— Кажется, остановилась, да? Очень больно? — На языке было солоно и сладко одновременно.
— Н-нет… — со второй попытки смог ответить Чонин, глядя на него с трогательной беспомощностью, и отобрал у него руку. Поглазел на блестящий от слюны палец, покосился на Криса и сполз с табурета. — Завтра приедет нуна. Я с ней буду весь день, так что не волнуйся. Она привезёт меня к десяти вечера.
Он проводил Чонина озадаченным взглядом — тот оглядывался на каждом шагу. Крис потом едва не споткнулся о табурет, тихо выругался и отнёс табурет к кухонному столу.
Перед сном он торчал в душе и пытался взять себя в руки. В конце концов, он сделал всё без задней мысли. Он прекрасно понимал, что на его попечении ребёнок, а не объект сексуальных фантазий, только это мало помогало. Стоило закрыть глаза и запрокинуть голову, подставляя лицо под струи тёплой воды, как в мыслях сразу же возникал Чонин. По воле Криса Чонин медленно стягивал кофту, чтобы показать себя таким, каким Крис видел его в примерочной магазина. Обнажённые широкие плечи, грудь с двумя почти чёрными кружками, в центре живота соблазнительная и идеально правильная ямочка, будто созданная для того, чтобы её ласкали языком.
Крис срывающимся шёпотом уговаривал воображаемого Чонина расстегнуть джинсы и снять их, чтобы полюбоваться длинными ногами в их натуральном состоянии и узкими бёдрами, и ещё… Но воображения не хватало, и придуманный Чонин джинсы не снимал.
Это не мешало Крису касаться себя, крепко сжимать в ладони ощутимо потяжелевший член и проходиться по всей длине, небрежно задевая упруго-твёрдые яички. Он дрочил на образ полуодетого Чонина, оправдывая себя тем, что в его фантазиях Чонин уже не ребёнок. Или же это какой-то другой парень, похожий на Чонина, но старше. Крис кончил, едва воскресил в памяти босые ступни Чонина.
Вода смывала с его руки и тела сперму, а он тяжело дышал и старался сохранить равновесие. И сам себя отчитывал за неподобающий поступок. С другой стороны, никому ведь от этого не было плохо, так ведь? Настоящий Чонин ни о чём не подозревал, как и все прочие. Да и дрочка в душе — невинное вполне себе занятие.
В мысли вновь полез образ Чонина. Крис сдавленно выругался и повернулся резче, чем собирался, умудрившись задеть флакон на полке непостижимым образом.
Закон полки в ванной: задел одно – упало всё.
Абсолютно всё.
И к лучшему. Чёрное или белое. Всё или ничего.
Комментарий к - 2 -
обложка: https://pp.vk.me/c629223/v629223763/3a877/sUfqku83_ew.jpg
========== - 3 - ==========
Комментарий к - 3 -
“Улыбка” чёрной мамбы. Когда чёрная мамба собирается напасть и укусить, может показаться, что она улыбается. Это связано с особенностями строения челюстей - сами по себе в открытом состоянии они напоминают по форме гроб (с) “Улыбка” чёрной мамбы - это знак, что сейчас вы уже почти мертвы.
Улыбка. Укус. Паралич. Остановка дыхания. Смерть.
- 3 -
После поздних занятий Чонин вернулся домой полдесятого, благополучно добравшись до дома на автобусе уже во второй раз. Крис проводил его задумчивым взглядом после того, как впустил в дом. Чонин снял тёплые ботинки и умчался вверх по лестнице, бросив на ходу, что минут через пятнадцать спустится, чтобы поужинать.
Криса кое-что беспокоило. Он провёл в компании Чонина две с половиной недели и сделал некоторые наблюдения. Утром Чонин бежал на занятия в школу, после занятий он иногда возвращался домой, а иногда бродил где-то и ехал после на вечерние занятия. Проще говоря, Чонин либо занимался, либо торчал дома. И никуда не ходил. Вообще.
Домашний телефон оживал исключительно по расписанию, когда Чонину в уговоренное время звонили родители и сёстры. Чтобы звонил личный телефон Чонина… Крис ни разу этого не видел. И никогда Чонину не звонили друзья или одноклассники. Никто не приходил, и Чонин ни разу не отпрашивался погулять с кем-нибудь. И ни разу не приводил кого-нибудь в гости.
Выходные Чонин тоже проводил дома: спускался только к завтраку, обеду и ужину. Даже не играл в гостиной в свои “детские” игрушки. Если бы не долетавшие сверху отголоски музыки, дом походил бы на склеп.
Вполне естественно и то, что Чонин по-прежнему плохо ориентировался в Монреале. Он же нигде толком не был.
Крис дождался явления Чонина. Тот сел на привычное место за столом и потянулся за палочками.
— Как день прошёл?
— Нормально. — Чонин откинул со лба влажные после умывания тёмные волосы и подцепил палочками лапшу в чашке.
— Выглядишь уставшим.
— Всё в порядке, хён. — Крис поймал быстрый взгляд исподлобья и слабо улыбнулся.
— Я знаю, ты здесь не так долго, но у тебя же есть друзья?
— В Корее, — отрезал Чонин и торопливо сунул в рот лапшу, демонстрируя, что говорить с занятым ртом не с руки.
Крис терпеливо подождал, пока Чонин прожуёт порцию лапши, и задал следующий вопрос, когда Чонин поспешно попытался подцепить ещё лапши палочками.
— А здесь ты хоть с кем-нибудь познакомился и подружился? Ты же целыми днями на занятиях торчишь. Неужели ни с кем и не разговариваешь?
Чонин свёл брови к переносице и поворошил палочками лапшу в чашке. Глаз от лапши он не отводил, потому Крис не мог понять, что Чонин думает об этих вопросах и как относится к чужому любопытству.
Наконец Чонин выпустил палочки, сел прямо и посмотрел Крису в лицо.
— Хён, тебя что-то не устраивает? Или ты просто хочешь, чтобы я поменьше времени проводил дома?
— Что?! — Крис даже опешил от такого предположения. — Нет, я просто беспокоюсь. Ты ведь даже на выходных остался дома, хотя я мог бы сходить с тобой куда-нибудь и показать тебе город. Я думал, ты ждёшь кого-нибудь, но к тебе никто так и не пришёл. Так ты подружился с кем-нибудь в школе?
— Нет, — отрезал Чонин после долгого молчания. — Я плохо говорю по-английски. Меня не понимают.
Крис немо открыл рот и закрыл. Взяв себя в руки, твёрдо возразил:
— Ты хорошо говоришь. И вполне понятно. Просто когда чуть волнуешься или не следишь за речью внимательно, переходишь на корейский.
Чонин безразлично пожал плечами, но Крис уже и сам сообразил, что тут к чему. Семья Криса достаточно давно жила в Канаде, и Крис на собственном опыте редко сталкивался с подобным, потому что почти всеми вокруг воспринимался уже как “свой”, но Крис видел, каким бывает отношение к эмигрантам. Особенно в школах. Скорее всего, Чонина в школе игнорировали. И если он пытался обратить на себя внимание, ему насмешливо отвечали, что его не понимают — дескать, что ты там лопочешь на своём фантастическом английском? Избитый приём.
— Значит, твоим другом пока побуду я, идёт? — твёрдо решил Крис.
Чонин, вновь ухвативший палочки, помолчал, разглядывая лапшу в чашке. Тихо вздохнул и едва заметно кивнул. А Крису стало не по себе при виде горьких складочек в уголках рта Чонина. Хотя откуда взяться радости, если Чонин один торчал в чужой стране? Если его игнорировали в школе, то выходило так, что ему и поговорить не с кем. Беседы по телефону с родными не в счёт. Да и Крис больше отмалчивался все эти дни, а если и спрашивал что-то, то только по необходимости.