Любовь и праведность
Но Бог не желает смерти человека. Сказано: "Живу Я, говорит Господь Бог: не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был" (Иез. 33,11).
В своем всеобъемлющем провидении Бог предусмотрел план спасения еще до сотворения мира (см. 2 Тим. 1,9). Отсюда становится понятным, что законом невозможно обрести спасение, ибо апостол Павел говорит ясно и недвусмысленно, что "законом познается грех". Это не следует понимать в том смысле, что закон повинен в грехе человека. Его можно сравнить с зеркалом, в котором человек может в точности увидеть свой образ (см. Иак. 1,22-25). Если этот облик ему чем-то не нравится, то в этом не зеркало повинно, а недостаток, имеющийся, у того, кто смотрит в зеркало. Но зеркало ничего не может сделать для того, чтобы отражение в нем было более привлекательным. Апостол Павел прямо говорит, что недостатки свойственны самому человеку, а не закону: "Посему закон свят, и заповедь свята и праведна и добра. Итак неужели доброе сделалось мне смертоносным? Никак; но грех..." (Рим. 7,12).
Ведь это настоящая трагедия, что многие христиане не понимают этой взаимосвязи. Они хотели бы сокрушить закон, только бы спасти человека. Но в святых, непреложных
заповедях нечего изменять. Избавление, освобождение и изменение следует начинать с самого человека. То, что Бог хочет освобождения человека, красной нитью проходит через всю Библию. Мы сами по себе не способны одолеть зло. Мы не можем жить такой жизнью, чтобы победить грех. Поэтому Бог Сам предусмотрел для нас путь спасения. Несмотря на то, что мы не заслужили этого, Он обращается к нам со Своей всепрощающей благодатью и предлагает нам прощение грехов как "дар". Апостол Павел подчеркивает это в своем послании к Римлянам, говоря: "Получая оправдание даром, по благодати Его" (Рим. 3,24).
Нет смысла подчеркивать, что это не так - будто Бог не считается с требованиями закона и не замечает грех человека. Бог не только Бог любви и милосердия, Он также Бог чистоты и права. Он ни одной йоты не упразднит из Своего закона. А закон этот требует осуждения грешника, требует его вечной смерти. Тут-то и проявляется Божья любовь. Иисус Христос, Творец Вселенной, приходит к нам и становится человеком, плотью от плоти нашей и кровью от крови нашей. Он принимает на Себя все искушения, страдания и борения нашей жизни, и в конце концов умирает, чтобы спасти нас. Он говорит: "Ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих " (Марк. 10,45). Значит, Его смерть на кресте была смертью искупительной. Чтобы удовлетворить требования закона и из любви к осужденному. Судья возлагает вину на Себя Самого, и таким образом имеет возможность оправдать виновного. Так Иисус исполнил пророческое слово Исаии: "Но Он изъевлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились" (Ис. 53, 5).
Иисус был беспорочной жертвой, представленной в Ветхом Завете в образе бесчисленных жертвенных животных - жертвой, которую Бог в своей милости принес для искупления человечества. Таким образом, смерть Сына Божьего есть то единственное средство, с помощью которого грешник может обрести прощение своей вины, оправдание перед судом и мир с Богом. То, что первый Адам потерял, то Второй, Христос вернул ценой Своей жизни. Поэтому ничто, кроме этой принесенной в жертву жизни, не может нам помочь. Бог не принуждает угрозой распятия, но Он приглашает нас.
Он пригашает нас постоять на Голгофе, где однажды стояли Мать Иисуса, другие женщины, Иоанн и там взирали на Того, кто кровью Своею искупил наши грехи. Ибо то,
что мы видим на кресте - это Божий святой праведный суд над грехом. Это суд не над Тем, Кто на кресте, ибо Он безгрешен. Это суд над нами. И взирая на кровью истекающего и израненного Иисуса, мы должны признать свои грехи и осудить самих себя, ибо крест - это свидетельство полнейшего банкротства человека. Итак, как мы ныне стоим совершенно беззащитные перед лицом Судьи, нам остается только одно: прильнуть к Тому, Кто истекает кровью на кресте, Кто взял на Себя приговор закона, то есть нашу смерть, и взывать к Нему как к Спасителю и Избавителю. Мы протягиваем к Нему руки и взываем подобно разбойнику: "...Помяни меня, Господи" (Лук. 23, 42). Мы кричим как слепой Вартимей: "Иисус, Сын Давидов! помилуй меня" (Марк, 10,47), ибо мы сознаем, что Он страдал за нас и что мы, ссылаясь на Его жертву, получим прощение и оправдание перед Богом. Это и есть подлинная вера, вера в распятого Иисуса. И эта вера есть единственный путь спасения. Ибо сказано: "А не делающему, но верующему в Того, Кто оправдывает нечестивого, вера его вменяется в праведность" (Рим. 4,5). Кто таким образом с покаянием признает свое бессилие и целиком положится на Христа, тому Бог обещает помилование, ибо Он хочет спасти такого: "Верующий в Него не судится, а не верующий уже осужден, потому что не уверовал во имя единородного Сына Божия" (Иоан. 3,18). Поэтому никто не может явиться перед Богом помимо Христа. Он - наш единственный путь, ведущий из этого чуждого мира на родину в небесах.
То, что Иисус совершил для нас, мы можем понять только отчасти и то только тогда, когда в жизни нас постигают лишения и жертвы. Что это значит, показывает следующий случай из истории.
У одного князя небольшого горного племени на Кавказе в 1797 году родился сын, которому дали имя Шамиль. Когда Шамиль стал взрослым и стал управлять своим народом, он очень скоро прославился как смелый и мудрый князь. Его уважали главным образом за два качества: за его неподкупную справедливость и за его нежную, верную любовь к матери, которая сопровождала его в военных походах. Однажды князю доложили, что кто-то из его окружения передал врагу важные секретные сведения. Несмотря на строгое расследование, найти преступника не удалось. Вскоре предательство повторилось, и князь велел объявить народу: если удастся обнаружить предателя, он будет публично наказан ста ударами плети по обнаженной спине. Однако преступление вновь повторилось. Однажды, один из его советников, глубоко потрясенный добытыми сведениями, пришел к Шамилю: "Князь, мы обнаружили виновного" - "Кто он?" - "Это твоя мать". Да, это была правда. Три дня князь не выходил из своей палатки. Он не смыкал глаз, не прикасался ни к пище, ни к питью. Сердце его разрывалось от страшной душевной борьбы. "Князь, - говорил один внутренний голос, - помни о своем долге быть справедливым. Если ты нарушишь справедливость, когда речь идет о твоей собственной плоти и крови, кто впредь поверит твоему слову, и станет всерьез считаться с твоей волей?" "Это твоя мать", - говорил другой более мягкий голос. Три дня спустя князь повелел народу собраться.
Бледный, в мрачной решимости стоял он пред собравшимся. У подножия трона, стоя на коленях, дрожала мать. Князь сказал: "Блюсти и хранить право - мой княжеский долг. Вину надо искупить, закон нужно исполнить. Начинай, палач, исполняй свой долг, и горе тебе, если на этот раз ты поступишь мягче, нежели с моим самым ничтожным рабом!" Но когда палач в присутствии народа, сохранявшего гробовое молчание, взялся за бич, князь сорвал с плеч свой плащ, подбежал и воскликнул: "Я ее плоть и кровь. Я понесу ее наказание. Наказывай меня!" Один за другим сыпались удары на плечи князя, пока тот не потерял сознание и не рухнул в лужу крови. Так этим поступком Шамиль сочетал два долга: княжеский долг блюсти справедливость с сыновным долгом любви.