— Странно, но на этот раз, кажется, очаг расположен не в Южной Азии или Центральной Африке, как обычно бывает с зоонозами. Большинство случаев проявились на Ближнем Востоке. Пока. — Она вытерла следы молока с губ, ее щеки горели. — Один особенно бдительный врач из Ливана поднял первую тревогу и сообщил через Глобальную сеть предупреждения о вспышках болезней и ответных действий Всемирной организации здравоохранения об «атипичном гриппе». При проверке уже обнаружены пять схожих локальных эпидемий, все между Сирией и Синаем.
И она сама ответила на вопрос, который уже рвался у меня с языка:
— Нет, пока очень мало смертельных исходов, которые можно однозначно связать с эпидемией, и болезнь в большинстве случаев проходит легко: просто высокая температура какое-то время. И никто не хочет сеять панику.
— Может, и правда тогда нет причин? Почему вы так паритесь по этому поводу? Ну, подумаешь, еще один насморк! Большинство людей вообще это проигнорируют. Ты же сама часто говоришь — лучше перетерпеть, чем лишний раз оглушать организм дубиной антибиотиков, рискуя в будущем невосприимчивостью к ним. И никакой паники.
— Да, если бы это был насморк. — Она глубоко вздохнула, убрала волосы со лба и рассказала об опытах: с момента, как ливанский врач обнаружил новую инфекцию, с ожесточенным упорством велись исследования. И ее институт на протяжении двух последних недель участвовал в этом, проводил эксперименты с тканевыми культурами, с мышами, свиньями, птицами.
— Должно быть, — Хелен держала пустой стакан у щеки, — речь идет об очень маленьком вирусе. Он действует так, что определенные участки ДНК метилируются. Это блокирует считывание, то есть ген отключается, — перевела она для такого дилетанта, как я.
— Он блокирует такие старые отрезки, которые у нас общие с хлебопекарными дрожжами?
Я просчитался. Хелен даже не заметила, что я хотел пошутить. Тихо и взволнованно она объяснила, что он заражал только эволюционно очень молодые отрезки, такие, которые обнаруживаются только у приматов и о чьем предназначении ничего не известно. Еще пару лет назад исследователи генома считали их «мусорной ДНК», бесполезным генетическим мусором.
— То есть это генетическая уборка мусора. Тогда всеобщая эпидемия даже будет полезна! — и я, дилетант, даже отважился выдвинуть предположение, что на молекулярном уровне между человеком и животным все время что-то курсирует — то, что неизвестно ни в ее институте, ни в намного более знаменитом институте Роберта Коха. Она наказала меня взглядом, который, наверное, использовала, когда один из ее практикантов ронял пробу, из-за чего приходилось эвакуировать лабораторию.
— Возбудители внедряются намного глубже и изощреннее по сравнению с другими вирусами. Нет, они не разрушают клетки. Из-за того что они такие маленькие, они даже преодолевают гематоэнцефалический барьер. Это доказали японцы.
— Но, по всей вероятности, раз не бьют тревогу — от него еще никто не сошел с ума? Не получил расстройства зрения, рассудка или моторики?
— Нет. Но группа исследователей в Министерстве здравоохранения Японии выявила изменения в нейронных структурах. Мы не знаем, как ведут себя изменения в долгосрочной перспективе. Это первый раз, когда мы обнаруживаем возбудитель, который так глубоко проникает в мозг. Возможно, он поразит всех. И мы не знаем, какой вред это может нанести со временем. Представь, если он вызовет болезнь Альцгеймера. Весь мир, больной Альцгеймером!
Болезнь Альцгеймера была для Хелен больной темой. Два раза в неделю она ездила к своей матери, которая еще несколько лет назад была разумной и энергичной пожилой дамой. А сейчас в удачные дни она все еще узнавала свою дочь, но через несколько минут уже забывала, что ее вообще кто-то навещал. Однажды я спросил у Хелен, почему она все еще ездит к ней. И получил заслуженно резкий ответ: «Это ведь моя мать».
— И у нас нет от этого защиты. Никакой. — голос ее почти не слушался. — Никакого лечения. По крайней мере, не на сегодняшнем уровне развития нейрогенетики. Мы работаем над этим, но это гонка со временем.
Она была измождена, запутана, немного пьяна и готова расплакаться. Я прижал ее к себе, погладил по коротким каштановым волосам, стараясь ее успокоить. Она напридумывала себе всего.
— Аркадий, — вдруг она встрепенулась, — ты должен мне обещать, никому ни слова. Тем более твоим друзьям-блогерам.