Второй вопрос:
Я с легкостью могу сказать: «Я с детства не верил в Бога, даже в детстве я сомневался в нем». Но ум имеет глубоко укоренившуюся и скользкую привычку превращать тайны в суеверия. Вчера вечером, когда вы говорили, я вспомнил случаи из прошлого, когда я вам приписывал качества всемогущества, вездесущести и всеведения, несмотря на то, что вы всегда говорили нам, что это чепуха. Похоже, что эта болезнь веры в Бога прячется глубоко в человеке и появляется внезапно, как какой-нибудь неприличный незваный гость, когда ее меньше всего ждешь и желаешь видеть.
Легко менять тюрьмы. Новая тюрьма выглядит лучше прежней. Легко менять цепи и вид рабства, потому что новое рабство, несмотря на все его отличия от предыдущего, по сути своей такое же — а люди именно это и делают. Индуисты становятся христианами, христиане — индуистами. Они лишь меняют вид рабства. Они лишь меняют свои тюрьмы, свои наручники и цепи. Но в корне не меняется ничего.
Итак, когда вы слышите, что Бог мертв, и ваш интеллект убежден, что Бог никогда не существовал, что его невозможно обнаружить... это лишь интеллектуальное убеждение. Но вы являетесь не только интеллектом, вы также состоите из эмоций и чувств, которые глубже интеллекта. И идея Бога внедрилась в ваши эмоции и чувства. Интеллект — это лишь поверхность вашей психики, и в том, что Бога нет, вы можете быть убеждены лишь логически, рационально.
Один мой друг, старый, очень умный человек, был когда-то последователем Кришнамурти; тогда ему было столько же лет, сколько самому Кришнамурти. Мы познакомились, когда он уже был очень старым, но он начал приходить ко мне. Интеллектуально он был гигантом; он был убежден, что нет ни Бога, ни рая, ни ада, ни морали,— что это все лишь социальные условности.
Однажды ко мне прибежал его сын — они жили в пяти минутах ходьбы от меня — и сказал: «У моего отца тяжелый сердечный приступ, и врачи очень боятся, что скоро может произойти еще один приступ. Он очень слаб, он вдруг вспомнил вас и хочет видеть».
Я побежал к нему. Подходя к двери комнаты,— в комнате было темно, и работал кондиционер воздуха, — я услышал какой-то звук. Старик повторял: «Харе Кришна, Харе Рама». Я не мог поверить своим ушам. Всю жизнь он отрицал Бога, а теперь повторял: «Харе Кришна, Харе Рама».
Я медленно вошел, чтобы не побеспокоить его, сел возле него и прислушался. Он действительно повторял: «Харе Кришна, Харе Рама». Я встряхнул его. Он открыл глаза. Я спросил:
— Что вы делаете? Всего один сердечный приступ, и вся ваша философия испарилась?
Он ответил:
— Сейчас не время для дискуссии и риска. Оставьте меня в покое; просто посидите рядом и позвольте мне помолиться Богу. Умом я понимаю, что Бога нет, но как знать? И какой в этом вред? Я все равно умираю. Лучше произнести его имя. Если он существует, это поможет; если нет, вреда не будет. Я лишь несколько раз произнес его имя, вот и все.
Я сказал:
— Не в этом дело. Все дело — в вашей целостности, вернее, в ее отсутствии. Вы расщеплены.
В этом случае был только интеллект. Именно поэтому я говорю вам снова и снова, что это — рациональность рассудочная. И в ней — причина неудачи Кришнамурти. Он говорил с людьми исключительно интеллектуально, убеждал их интеллектуально, но у него не было метода, не было медитации, которую люди могли бы испытать на своем опыте глубже, чем чувства. А люди могут погрузиться в себя глубже сердца. Они могут достичь своей сущности, и только тогда вспыхнет удивительный немеркнущий свет, который будет гореть несмотря на сердечный приступ или смерть.
Это человек поправился. Через несколько дней он пришел ко мне и попросил:
— Никому не говорите.
— Нет, я собираюсь всем об этом рассказать и послать письмо Кришнамурти.
Так я и сделал. Я сказал Кришнамурти:
— Вот ваши последователи, которые следовали за вами всю свою жизнь. И вы полагались на этих людей.
Последние слова Кришнамурти перед смертью показывают, что он был согласен со мной. Он сказал: «Я умираю в разочаровании. Люди использовали меня в качестве развлечения. Никто меня не слушал». Но люди в этом не виноваты. Он сам виноват. Он разговаривал с ними лишь на Уровне интеллекта, он никогда не давал им указания идти глубже.
Если вы не пойдете глубже, вы будете лишь переключаться с одной проекции на другую. Если Бога нет, вы из меня сделаете Бога. А я совершенно точно не Бог. Я не создавал этого ужасного беспорядка, который царит во всем мире. Я не создавал Адольфа Гитлера, Чингисхана, Тамерлана, Надиршаха и Бенито Муссолини. Я не создавал этих людей. Не нужно перекладывать ответственность на меня! Я не всемогущ. Я просто сижу в своем кресле, и все. Всемогущество означает, что мне понадобилось бы кресло, в которое вместилась бы вся вселенная. И я не вездесущ. Я не вуайерист, чтобы подглядывать за вами в спальне. Этим Бог занимался — подглядывал за вами в замочную скважину, даже когда вы были в ванной комнате.