II
Местность понемногу менялась. А вместе с ней и настроение людей. Их запал куда-то исчез, и вот уже долгие часы Адам и Ева, не разбирая пути, шли в неизвестность. Их недавнее поведение казалось им необъяснимой дерзостью. Они даже думали, что злосчастные плоды, наверно, одурманили их и заставили наговорить богам неизвестно что. Особенно переживала Ева. Она считала себя виноватой больше Адама и каждый раз невольно испускала тяжелый вздох, глядя на убитое горем лицо мужа с разводами неумело скрываемых слез. Но они продолжая идти, не решаясь повернуть назад. Они ведь уже провинились дважды: когда нарушили запрет и когда, отказавшись от бога, ушли. Разве такое великий Саваоф мог простить?
Становилось жарче. Все меньше встречалось деревьев с плодами, а ручейки с водой попадались реже и становились уже. Наконец, они оказались на краю странного места, где ничего, кроме песка, не было. Ослепительно сверкая, немилосердно палило солнце. Изнемогая от жары, они сбросили свои одеяния и обессиленно прилегли у кромки сухой и жесткой травы.
– Как оказалось, одежда не так уж нам нужна, – мрачно заметил Адам. Ева не ответила. Она так устала, что у нее не было сил на пикировку. Но вскоре им пришлось одеться снова, чтобы прикрыть начинающую краснеть от ожогов кожу.
– Мы здесь умрем, – по тону Евы было непонятно, спрашивает она или констатирует факт.
– Хочешь вернуться? – равнодушно спросил Адам. Он уже не сомневался в близости смерти, но не хотел говорить об этом Еве.
Женщина молчала. Адам даже подумал, что она не слышала вопроса.
– Нет, – наконец, ответила она. – Если мне суждено умереть, то пусть это произойдет здесь и по моей воле, а не там, по прихоти Саваофа.
– А с чего ты решила, что твоя смерть здесь – не воля Саваофа? Он – бог. И властвует над обстоятельствами.
Ева снова помолчала.
– Значит, чему быть, того не миновать, – проговорила она. – А я, по крайней мере, умру свободной.
«Странное она все-таки существо, – подумал Адам. – Я принимаю неизбежность смерти как искупление вины перед господином, а она, похоже, ставит ее богу в упрек. – Мысль его вдруг вильнула в сторону. – А все-таки хорошо, что я остался с ней».
И это соображение побудило мужчину что-то делать, а не покорно лежать в ожидании смерти. Он встал и начал всматриваться в, казалось бы, бескрайнее поле песка. Затем вернулся назад, где чуть в отдалении росло сухое колючее дерево, почти не дающее тени. Весь исколовшись, он забрался, как мог, высоко и вгляделся в даль. Чуть повеселев, Адам спустился и подошел в жене. Та лежала, повернувшись лицом вниз и прикрыв одеждой голову от солнца.
– Далеко за песком я видел зеленую полоску. Наверно, там снова начинается лес, – сказал он, присев рядом с женой. – Можно попробовать туда добраться.
– А зачем? – печально спросила Ева. – Чтобы ты продолжал страдать от того, что бросил своего бога? И стал бы за это упрекать меня?
Адам хотел вспылить, но сдержался.
– Знаешь, жена, – сказал он, – бог в моей душе останется навсегда, и как бы ты не старалась, тебе его из меня не изгнать. Но я ведь никогда не говорил, что он мне дороже тебя.
Усталые глаза Евы оживились.
– Ты не забудешь то, что мне сейчас сказал? – спросила она, положив голову ему на колени.
Адам усмехнулся и с серьезным видом кивнул.
– Тогда пошли поскорее, – обрадовалась Ева, вскочив на ноги.
– Мы пойдем, но не туда, – сказал тоже вставший Адам.
Женщина удивленно на него посмотрела.
– Мы далеко не уйдем по этой пустыне без воды и при такой жаре, – пояснил Адам. – Поэтому вначале вернемся к последнему ручью и подождем ночи, когда станет прохладнее. А потом, напившись на дорогу, пойдем через пески. И или умрем, или доберемся до того леса.
Они шли всю ночь и следующее утро. Последнюю часть пути, когда уже вдали показались деревья, Адам тащил Еву на себе.
До леса они добрались, и, главное, нашли воду.
Эта земля отличалась от места, откуда они пришли. Деревья были выше и росли реже. Не все плодоносили, а кроме того, добраться до плодов было совсем непросто. Ночи были намного холоднее, и им действительно пригодилась одежда, данная Самаилом. Но и в ней по вечерам и ночью они мерзли, и в поисках тепла Адам совершенно стер себе руки, пытаясь разжечь первый костер. Им теперь казалось странным, что они могли относиться к разведению огня как к обременительному ритуалу, придуманному Саваофом. Их новая жизнь была полна страха и ранее неизвестного им чувства жгучего голода, отличавшегося от прежнего необременительного сосания под ложечкой в предвкушении скорой трапезы. Охотиться Адам не мог. Оружие, данное ему Саваофом, осталось в Эдеме, их бывшей родине. Люди тайком друг от друга пробовали жевать почти все, что попадалось под руку. И каждый из них не раз мучился ужасными болями в животе, не подозревая, что лишь чудом избежал смерти.