Расплатившись, Олесь сунул сверток с удилищем под мышку и направился к выходу. Но остановился возле контейнера, где продавали униформы. Чего только там не было — от комбинезонов с надписью «Беспека», до вполне солидных брюк и курток, больше похожих на полицейское обмундирование в Штатах.
— Есть ваши размеры, — сказал продавец.
— Возможно, я загляну к вам на днях, — ответил на это Олесь, — как вас найти?
— По номеру, — ответил продавец и дал ему визитку.
Выйдя из контейнерного городка, он снова почувствовал дикую жару и завернул в вареничную. На счастье, там работал кондиционер.
Олесь расположился за дальним столиком, дождался официанта, заказал себе полторы порции вареников с картошкой и бокал холодного клюквенного морса. Людей было немного, и официант быстро выполнил заказ.
Прямо перед входом была огромная реклама: «Такси с мобильного 838».
Расправившись с варениками, Олесь потягивал холодный морс и смотрел на остановку 522-го автобуса. Интервал его движения был ровно четверть часа. За пять минут до прибытия очередного рейса он расплатился и вышел на улицу, став свидетелем сценки, которая могла произойти только в Одессе.
Автобус уже подошел к остановке, а некая дама не позволяла пройти к нему невысокому щуплому мужчине.
— Женщина, — заорал мужчина, — вы плывете, как пароход, за вами не пройти!
— Поговори мне, без зубов останешься, — почти ласково ответила дама.
— При чем тут мои зубы? — спросил мужчина.
— А при чем тут моя корма? — ответила дама.
Топаз
И во время учебы в НГУ, и после того как он окончил факультет геофизики, Борис любил работать в поле.
Однажды рабочим к нему в партию пришел немолодой уже зек. Фамилия его была Ачиков, звали Прошей, но все в партии знали, что Проша откликается на погоняло Чилиндра.
Чилиндра прилично играл в шахматы, и так как шахматистом в партии был только Борис, частенько сидел с ним за шахматной доской.
Но то ли играть молча ему было впадлу, то ли он хотел как-то выделиться из среды рабочих своей необычностью, во время игры он рассказывал Борису о жизни в зоне и на свободе.
Потом пути их разошлись, Чилиндра осел в Н-ске, каким-то образом выбил себе пенсию по состоянию здоровья. А Борис продолжал мотаться по Сибири, пока не грянула перестройка, не развалился Советский Союз, похоронив под своими обломками многие изыскательские проекты и оставив геологов и геофизиков без копейки денег.
Но за те несколько месяцев общения во время работы и шахматных партий Борис узнал об Анчикове и его жизни больше, чем о нем знали все опера колоний, где ему приходилось отбывать срок.
— Знаешь, как я приобрел свое погоняло? — говорил Чилиндра, расставляя фигуры на доске.
— Что приобрел?
— Погоняло.
— Кличку, что ли?
— Нет, — как неразумному дитяти, объяснял Ачиков, — клички имеют собаки, шныри, а уважающие себя люди имеют либо погоняло, либо псевдо. В детстве я путал ц и ч. И говорил не цилиндр, а чилиндр, и шпана мгновенно приклеила мне сие.
— И не обидно?
— Не-а. Погоняло — это как марка.
— Ну, какая это марка, был тут у нас в окрестностях Красноярска авторитет Тузик, какая это марка.
— Э, не скажи, — говорил Ачиков, пряча за спиной две шахматные фигуры, — в какой руке берешь?
— В правой.
— Играешь белыми, — продолжал он, — у воров мир стоит на других понятиях. И все, что в мире обычных людей ценится, там таковым не является. Вот ты, например, угол открываешь ключом.
— Что открываю? — спрашивал Борис, думая, какое начало ему разыграть.
— Угол, по-вашему чемодан, — а вор, который у тебя это закрутил, по- вашему, украл, обязан замки сорвать. Поэтому и погоняла у воров с позиций обычных людей смешные, но в этом и есть глубокий смысл, авторитетный вор не боится смешных, с позиций обычных людей, псевдо.
Чилиндра всю свою сознательную жизнь воровал, но не считал себя вором-профессионалом.
— Я не блатной, — говорил он, вкладывая в этот сленговый термин одному ему известное значение.
Он восхищал других рабочих партии тем, что почти наизусть знал Уголовный кодекс Российской Федерации. И семь раз был на экспертизе в Институте имени Сербского. Причем трижды его признавали вменяемым, а четыре раза невменяемым.
Как система самообучаемая, он просек то, что необходимо психиатрам, чтобы признать его невменяемым. Четвертый раз в Сербского он попал с большим шрамом на шее и рассуждениями, что видит будущее, о котором ему говорят двухметровые прозрачные личности. Попытка суицида плюс ясновидение убедили врачей в том, что перед ними психически больной человек.