— Теперь я могу умереть?
Ребенок ответил: — Нет. Я тебя не отпущу. Устал терять людей.
— Людей?
— Или богов.
— Тебе не остановить их всех, дитя. Ах, знаю твое имя, но не смею возгласить, не смею разбудить кровь того, кому ты родня. Что знаю я о точке зрения твоего отца?
— Больше, чем я, — сказал он с какой-то печалью. — Но однажды я пойму.
— И тогда?..
Он вздохнул. — Не знаю.
— Дети, от которых ты брал силу… они не поклоняются мне.
— Я брал то, что они оставили позади. Оставляют и сейчас. Когда ты осознаешь этот момент, как бы сказать… момент непонимания, незнания, ты можешь лишь… отбросить его. Оставить на полу. И уйти.
Она качала головой. — Ты не оставил его, дитя. И сам знаешь. Верно? — Она помедлила и вздохнула. — Ах, прости. Это я не понимаю. Я ошибаюсь. Ты оставил его за спиной, верно?
Он кивнул, не знающая бороды кожа была мягкой у ее щеки. — Потому и смог собрать это. Всё это непонимание. Ведь оно имеет и другое название.
— Невинность, — прошептала она. — То, что мы оставляем позади. То, от чего уходим рано или поздно. О да, ты можешь оглянуться и назвать ее «невежеством». Но лишь потому, что забыл, что именно потерял.
— Оставить позади трудно, — подтвердил сын Карсы Орлонга. — Нет, не трудно. Это тебя бесит. Делает гневным. Но ты сам не понимаешь.
Однако она понимала. — Ты не связываешь гнев с потерей невинности. Мало кто понимает.
Воздетые руки медленно опускались. Время потекло вперед. Потоп снова занял лес, но походил он скорее на весеннее речное половодье. Это можно пережить. Они даже перегонят его. А она была жива, хотя готовилась к смерти. Открылись новые возможности, ясные и чистые — как дарованный ей лед.
Его объятия постепенно слабели. Она хотела выйти, обернуться и поглядеть ему глаза, но руки опустились на плечи, без усилий задержав на месте. — Мне не следует быть здесь, — сказал он.
И пропал.
Сука-Война огляделась: вода напирала, угрожая залить остатки островка.
— Догадываюсь, пора уходить, — пробормотала она, радуясь, что дышит. Вдох и выдох. Вдох и выдох.
Новые возможности. Как оказалось, Говер подарил одну, от которой она уже успела отказаться. Как от бессмысленной и докучной. Но теперь… «Что же, позволь мне взять в себя немного твоей чистоты, этого яркого дара, о котором мы слишком часто забываем. Снова стать матерью.
И на этот раз судьба моих божков сложится иначе».
Она подняла голову. — Благодарю тебя, Рент Проклятая Кровь.
— Неожиданно, — только и сказала Тройка, отпуская его. Рент открыл глаза. Казалось, прошел едва миг, как он был похищен из тела. Руки и ноги не затекли, камень еще не холодил спину.
Кто-то приближался, Рент встал и обошел валун. Увидел Нилгхана и Говера, застывших на месте.
— Это он умеет, — пробормотал Нилгхан. — Тихий, как заячьи лапы. Как фазан в траве.
— Рад вас видеть. Мы завтра уходим.
Кивнув, Говер сказал: — Очень вовремя. Уходите как можно быстрее. Советовал бы этой же ночью, под покровом глубокой тьмы.
— Вот почему, щенок, — добавил Нилгхан, — мы здесь.
— Сказать до свидания.
Рент неловко отвел глаза. — Не люблю расставаний.
— Бывают расставания плохие и хорошие, — сказал Нилгхан. — Покидая великое логово южан, я держал спину прямо и голову высоко. Ведь я выжил в самой гуще врагов, на их переполненных улицах, под их глупыми законами. Я отверг их порочные пути…
Говер фыркнул: — Не во всем.
Нилгхан сверкнул на брата глазами и кашлянул, усмехаясь. — Почти во всем. — Он глядел на Рента. — Сука-Война взвалила на тебя целую гору, щенок. Все эти ожидания. Сказала, ты должен будешь нас спасти. Это было нечестно — и хорошо, что она пропала. Если вообще существовала вне пустой головы моего братца.
— Но довольно об этом, — продолжал он. — Если нам придется разбиться на своры и попытать удачу на Ривийских равнинах, что ж, кто-то выживет. Уверен.
Говер вмешался в болтовню Нилгхана: — Тот морпех, что обещал нам помощь империи, скорее всего утонул. Или сидит где-то на крыше сарая. Балку мы мало верим. Как видишь, мы предоставлены самим себе.
— Выжили, только чтобы медленно умирать, — оскалился Нилгхан в дерзкой ухмылке. — Но не беспокойся обо мне и этом жирном владыке рядом. Мы дойдем, даже если весь род не сумеет.
— От тебя сейчас никакой помощи, брат, — сказал Говер, опираясь спиной о валун, руки на груди. — Думаю, Сука-Война мертва. Верю, что потоп был замедлен ее властью. Я видел во снах странные вещи, особенно прошлой ночью, когда все было тихим и темным. Она ушла, а что до ее веры в тебя, Рент… ну, ты можешь смотреть иначе — как мой брат, например — но, если бы мы не странствовали с тобой, мы погибли бы. Так что, на мой взгляд, ты нас спас.