Поскольку он все время двигался и был защищен доспехами, то представлял неудобную мишень для стрельбы — и Лэйн не стал разворачивать арбалеты, а с помощью «белого призрака» переместился на круп лошади, воткнул нож пирату в горло и тут же, снова нырнув в состояние призрака, ушел с этого места. Смерть предводителя штурм не остановила, но привлекла внимание тех, кто находился на земле, а не на стенах: к Фарлунду бросились, чтобы закрыть его щитами от стрел и оказать необходимую помощь. Пользуясь этим, Лэйн развернул арбалеты, убил нескольких и ушел, как только энтикейцы бросились к нему; спустя короткое время вернулся и убил еще нескольких — и поступал так до тех пор, пока штурм не был прекращен и те, кто лезли на стены, не попрыгали вниз, осознав, что поддержки и подкрепления не будет, поскольку на находящихся внизу нападает коварный и смертельно опасный враг. Боевой дух энтикейцев упал, пошли разговоры о том, что следует возвращаться в Энно, поскольку отряд потерял уже более половины бойцов, ни разу так и не вступив в настоящее сражение, ибо что первый недолгий штурм, что второй — славной битвой назвать было никак невозможно: защитники Латтимы тупо отпихивали от стен лестницы и беспорядочно обстреливали атакующих из луков, при том, не располагая ни хорошими стрелками, ни качественными луками, они почти не повредили отряду Вигго. Каждый из Котиков стоил, как минимум, троих защитников, и до сих пор, даже сильно уменьшившись в числе, они легко могли бы перебить все городское ополчение и всех членов еще не обученного отряда «Финнайры» — если бы не тот единственный враг, который чувствовал себя среди могучих морских воителей словно лиса в курятнике.
Рассудив, что ночь в ожидании его нападения проведут без сна все или почти все оставшиеся Вигго, Лэйн вернулся в город и отдыхал до утра. Он собирался вновь атаковать Вигго в спину, если они, уставшие и невыспавшиеся, решат опять затеять штурм; если же они пропустят этот день, он выцепит несколько целей следующим вечером или ночью, а может быть — и вечером, и ночью.
Командование над отрядом Морских Котиков принял сын Фарлунда Йон Три Косички — отважный и сильный молодой воин, заплетавший свои густые рыжеватые волосы в три длинные косы. Вместе с Котиками в середине дня Йон подошел к воротам Латтимы и вызвал на бой «белого демона», на ломаном ильском языке он поносил далкрума, называя его трусом, навозным червем, шудхо 11 и крысой, не способной сражаться в честном поединке. Лэйну сообщили о вызове, он дал несколько простых указаний Марнину и Таэну, после чего вышел на мост из калитки в слегка покореженных ударами тарана воротах. Йон, вооруженный мечом и щитом, стоял на середине моста; прочие энтикейцы находились позади него, на другой стороне рва.
Убрав руки за спину, Лэйн неторопливо двинулся вперед; Йон разглядывал его со смесью гнева и удивления.
— Ты меньше, чем я думал. — Недовольно произнес молодой вождь, когда далкрум приблизился на расстояние пяти шагов. Йон был выше его на две головы и весил по меньшей мере вдвое больше; худощавое, поджарое, слегка сутулое тело далкрума не шло ни в какое сравнение с красивым и мускулистым телом молодого варвара. Казалось, что Йон способен разорвать Лэйна надвое, просто взяв за руки и потянув в стороны — неудивительно, что непритязательный и даже жалкий вид противника раздосадовал северянина, жаждавшего боя с чем-то поистине могучим и ужасающим, что в одиночку сумело уничтожить почти пятьдесят Вигго и вдвое больше — Джадасов.
Вместо ответа Лэйн быстро вытащил из-за спины руки — арбалеты на них уже были раскрыты — и молча выстрелил Йону в лицо. Три Косички успешно закрылся щитом, однако ноги его при этом стали открыты, и, в то время как болт первого арбалета с глухим звуком вонзился в дерево щита и застрял там, болт со второго пробил бедро северянина насквозь. Йон упал, Лэйн немедленно выстрелил еще раз — в другую ногу, и в голову, как только утративший от боли способность здраво оценивать происходящее северянин опустил щит ниже. Железный болт вошел Йону под нижнюю челюсть; Три Косички дернулся еще несколько раз, но было видно, что это уже агония. Его товарищи замерли, ошеломленные безмерной подлостью и коварством врага; в наступившей тишине Лэйн что было силы пнул умирающего в голову и проорал: