«Хорошо.» — Ощущение связи пропало.
Тонкие энергии моего естества пришли в движение: моя магическая сущность представляла собой лучшую алхимическую лабораторию в Сальбраве. Было выделено несколько ядов, затем я смешал их в гремучий коктейль, выделил эту смесь в собственном рту и проглотил.
По телу прошли спазмы, окружающий мир исказился: одна половина мира резко задралась наверх, другая опустилась вниз; моста, острова и цитадели больше не было; я падал вниз, в темную воронку, медленно вращавшуюся в океане бескрайнего всецветного хаоса, и когда я достиг ее, темнота поглотила меня и ощущение штормящего океана сменилось беззвучием; затем из темноты стали возникать образы. Образов становилось все больше, каждый из них звал и отвлекал и я понял, что хотя успешно и сделал один шаг к своей цели, но сопротивление Цитадели также усилилось: безумие немедленно вкралось в мое изменившееся восприятие и стало влиять и на него тоже. Тогда я использовал новый состав ядов; образы отяжелели, а темноту разрезали две пересекающиеся светлые линии. Затем, словно кто-то отгибал края разорванной ткани, четыре темных лоскута отодвинулись на периферию восприятия, где и пропали; а свет за «разрезанной» темнотой сложился в образ серебристого сада. Я шел по саду, и там, где я касался деревьев или земли, оставались темные пятна; пятна разрастались, выедая материю этого места; деревья и земля растворялись в источаемой мной отраве; от беспрестанно расширяющихся луж поднимался пар. Я выел немалую часть этого места, прежде чем понял, что серебристый сад разрастается пропорционально моим усилиям по его уничтожению. Любое мое действие вызывало противодействие Цитадели, и в то же время не действовать было нельзя: в этом случае безумие разъело бы меня медленно, но верно.
Я создал третий состав, и тогда весь сад, разом, покрылся темнотой; возникла двустворчатая дверь, полыхающая алым светом; и я понял, что преодолел мост, и кажется, все-таки добрался до врат Цитадели. Положив ладонь к створкам, я направил в них всю свою силу, но не смог ни открыть врата, ни разрушить их. Чем больше я прикладывал усилий, тем больше слабел — итак, выходило, что нужно изменить образ действий еще раз.
Я не стал прибегать к собственным силам, а использовал Имена; в голове как будто подул холодный ветер, я словно увидел себя со стороны и наконец смог оценить свое состояние. Каждый раз, когда я оперировал ядами и продвигался вперед, частицы безумия незаметно проникали в меня; сейчас часть моих защит и внешних оболочек уже была растворена в этом бредовом мире.
Поэтому мне недоставало силы, чтобы открыть врата: безумие искажало большую часть тех сил, что я призывал и обращало против меня же.
Я перестал давить на врата и попытался ощутить Истязателя; в данный момент он не казался моей куклы, но слабая связь все равно сохранялась, поскольку он находился в рамках ритуального пространства, позволяющего наблюдать и устанавливать связь; почувствовав мое внимание, он протянул руку и коснулся фигурки.
«Палач пробил ворота и вошел внутрь», — сообщил Заль-Ваар. Помедлив, он добавил:
«Но с ним происходит что-то странное… очень сильное напряжение внутри. Он со мной не разговаривает, и я к нему не лезу, но временами кажется… словно от него исходит ощущение какой-то агонии или истерики… я не понимаю, что это.»
«Это безумие, — ответил я. — Оно проникает в нас, смешиваясь с нашей собственной силой. Палач сражается с самим собой. Скажи ему, пусть использует Имена. Кажется, договор порядка, на основе которого мы когда-то возвели всю Сальбраву — это лучшее, что мы можем тут использовать.»
«Хорошо.»
Ощущение связи ослабло; пока Заль-Ваар говорил с Палачом, я с помощью Имен подбирал отмычку к вратам; другие Имена я использовал для того, чтобы упорядочить и защитить свое личное пространство. Все было почти хорошо, не считая шагающего по темной стене сверху вниз оркестра светлячков, вооруженного скрипками, трубами и барабанами; звуки, которые издавал оркестр, лопались фейерверком, огни которого, в свою очередь, становились конфетами и леденцами — но на все эти мелочи можно было не обращать внимания. Наконец, врата поддались; с немалым усилием открыв их, я вошел внутрь. Передо мной открылся длинный коридор со множеством дверей; двери были не только справа и слева, но также в полу и в потолке: из них постоянно выходили и входили в соседние двери кошмарные и нелепые существа… прямоходящая овца в валенках, из рта которой торчало полупроглоченное тело теленка; клубок из сцепленных локтями рук; змея, собранная из желудей и орешков — прямо на моих глазах она рассыпалась и собралась в пятиногую собаку; хихикающие головы с широченными ртами; бредущие по потолку пирамидки с тонкими ручками и ножками; истекающий слизью печальный летающий глаз и прочее, и прочее, и прочее — все это ходило тут и двигалось: фантазмы безумия, вынужденные стать чем-то оформленным и ясным в результате действия магии Истинных Имен. Я заглянул в несколько дверей — там были комнаты, полные еще большего абсурда. Хотя я не заходил далеко и каждый раз вновь возвращался в основной коридор, не было никакой уверенности, что это именно тот коридор, который открылся мне изначально, потому что цвет его стен и материал, из которого он состоял, а также цвет, материал и вид дверей менялись каждый раз, когда я отводил от них взгляд. Некоторые из безумных существ пытались куда-то меня тащить; другие принимались спорить; третьи лезли обниматься — я уничтожал самых надоедливых, но меньше их не становилось.