Мы нашли пустынный участок земли в Бенхали — камни и руины, окаменевшие кости и вездесущий дым. Когда-то здесь располагался храмовый комплекс, посвященный Палачу, тут ему приносились жертвы и иногда он являл себя здесь своим верным служителям. Все давно разрушено, не сохранилось даже стен; но само место сохранило свою значимость. Нас было трое — я в облике халнея, живой тени; Лицемер в личине короля Энкледа; и Кукловод, представленный механической марионеткой ростом с человека. За Лицемером, погруженный в сон, летел воздушный пузырь, в котором спал Мирис Элавер — жалкое и низменное существо, хранящее в глубине своей души потаенное зерно величия. Для церемонии и тонкой работы, которая позволит связать душу Мириса с бисуритами Палача, братья мне не были нужны, но я сомневался, что смогу найти общий язык с Палачом, когда он воспрянет. Пусть с ним разговаривает Лицемер: менее всего я хочу оправдываться или в чем-либо убеждать Палача. Зачем мой брат пригласил Кукловода, я не вполне понимал: наиболее вероятной выглядела версия, в которой это был жест, призванный продемонстрировать наше доверие — однако, у Князя Лжи могли быть и другие расчеты.
Я положил тело Мириса там, где некогда находился алтарь; расставил вокруг добытые ингридиенты и занялся тонкой работой.
— Я сделал куклу, как ты просил, — сообщил Кукловод. — Она заменит твоего короля на Эн-Тике.
— Хорошо. — Отозвался Лицемер. — Остров отнимает слишком много времени, а оно сейчас бесценно.
— Ты еще не вернул способность быть в нескольких местах одновременно, действуя через аватары?
— Нет. — Пауза. — Эту часть моей силы захватила Школа. Мне нужна одна из Безликих настоятельниц — если выпью ее, то смогу восстановиться.
— Почему бы нашему дорогому брату не поднести настоятельницу тебе на блюдечке? — Вкратчиво спросил Кукловод. — Его змейки убили уже полдюжины Безликих… в той мере, конечно, в какой бессмертных вообще можно убить.
Снова молчание. Тяжелое и гнетущее.
— Не знаю. — Произнес Лицемер. Я знал, что говоря это, он смотрит мне в спину холодным пристальным взглядом, но сделал вид, что не чувствую взгляда, не понимаю намека и вообще слишком занят работой, чтобы отвлекаться на что-либо еще. В какой-то мере последнее было верным, однако соборное множество сознаний, составляющих личность бога, позволяло мне выделять отдельные потоки на иные цели, помимо основной.
Лицемер, способный одновременно присутствовать во множестве мест… мне эта мысль не понравилась. У меня были кое-какие соображения относительно будущей судьбы Лицемера — соображения, которые я давным-давно спрятал от себя самого, а затем вернул, забрав ту часть личности, что поместил в замок Гхадаби — и этим планам непривязанность Отца Лжи к отдельному воплощению могла помешать, или, как минимум, существенно бы усложнила. Был еще один момент, на который стоило обратить внимание: Кукловоду было известно, сколько Безликих погибло, хотя я не рассказывал об этом никому, и те члены Орденов, что носили змеек также, в своем большинстве, помалкивали. Кукловод прощупывал почву, постоянно искал способы повернуть ситуацию под таким углом, при котором расхождения между моим взглядом на вещи и лицемеровым были бы максимальными; он следил за мной и не скрывал этого. Вот только — каким образом? Сколько у него кукол в армии Орденов и энтикейцев? Или дело вовсе не в прямых марионетках Кукловода, а в том, что каждый человек — кроме тел-ан-алатритов — вел жизнь, малоосознанную и во многом обусловленную внешними влияниями, и Кукловод мог пользоваться таким человеком — любым человеком — как своим агентом? Нет, нет, я преувеличиваю силу повелителя марионеток. Вряд ли он мог бы достичь подобного, пусть и потратил множество лет на упрочнение своей власти над миром людей… Но тогда как он меня выследил?