— У тебя же завтра семинар, — удивился Господь. — У этого… мэтра.
— Какого мэтра? — Брови Художника сложились домиком. — О чем это ты?
Бог закрыл лицо руками и беззвучно расхохотался.
10. Про одиночество
Бог открыл дверь кроссовком и осторожно опустил возле косяка две тяжелые авоськи.
— Я вернулся!
Традиционного «Тебя только за Граалем посылать» почему-то не последовало.
Бог насторожился.
— Солнце, ты дома?
Ответ — точнее, его полное и абсолютное отсутствие — привел Господа в ступор. Обычно при его появлении Солнце немедленно выплывало из-за тучки и высказывало все, что думает о генеалогическом древе (материнская линия почему-то подвергалась особой критике) и умственных способностях Творца касательно выбора продуктов на неделю.
Бог пожал плечами, убрал покупки в холодильник и отправился искать Солнце, логично рассудив, что оно решило устроить внеочередную сиесту — раз он уже дома, но все еще почему-то тихо.
Предчувствия его не обманули: через несколько комнат, отделенных тонкими облачными перегородками, в воздухе запахло жареным.
«Ага», — подумал Бог и крадучись двинулся в дальнюю спальню.
— Гм… И еще вот сюда материк добавим… Елки зеленые, да что же это такое… — Учитывая, что Солнце до сих пор не страдало лунатизмом, доносящиеся из-за тучки звуки были по меньшей мере странными.
Вконец озадаченный Господь обогнул шкаф и остановился как вкопанный. Перед Божьим взором предстала удивительная картина: Солнце, зависнув над столом спиной к нему, что-то увлеченно мастерило, хотя разглядеть результат его трудов было невозможно — такое сияние стояло вокруг. Время от времени оно отплывало на пару шагов назад, придирчиво осматривало работу и вновь склонялось над столом, мурлыча себе под нос и не замечая решительно ничего в этом бренном мире.
Бог кашлянул.
— Привет. А что это ты делаешь?
Солнце замерло. А потом очень медленно развернулось, стараясь одновременно загородить лежащий на столе предмет. Сверкающий лик был искажен странным чувством, которое Художник наверняка описал бы как страх разоблачения — но Бог никогда не видел напарника в таком состоянии и потому не почувствовал надвигающейся грозы.
— Тебя. Никогда. Не учили. Стучаться? — Каждое слово падало каплей раскаленного свинца.
— Я звал, но… — И Бог на всякий случай попятился к двери.
— А тебе не пришло в голову, что я могу быть занято? — подозрительно вкрадчиво поинтересовалось Солнце. — Что у меня, скажем, могут быть свои интересы? Что я, скажем, тоже имею право на личную жизнь?
Бог вздрогнул.
— Прости, пожалуйста. Я не хотел тебе мешать.
— Ах, он, видите ли, не хотел! — Солнце драматически закатило лучи. — Интересно, почему ты всегда думаешь только о себе? Странно, что этот Маляр еще не отказался общаться с таким эгоистом!
Бог развернулся и почти выбежал из комнаты. Солнце продолжало что-то говорить, но он уже ничего не слышал.
Добравшись до гостиной, Господь упал в кресло-качалку и выбрал единственный номер в памяти телефона.
Гудок. Второй. Третий…
— Ван Гог на связи!
— Добрый вечер! Это я.
— А-а, привет! Что-то случилось?
Бог помолчал.
— Нет… Не то что бы. Мы можем встретиться?
На этот раз замолчал Художник.
— Прямо сейчас?
— Да, если тебе удобно.
— Слушай, Ты извини, конечно, но сейчас никак не могу. Мы с Евой договорились вечером пойти в кино.
— А встречу нельзя перенести?
— Ну… Знаешь, я тоже имею право на личную жизнь.
Бог зажмурился.
— Понятно. Извини, что побеспокоил.
— Эй, Ты чего, обиделся?
— Нет, что ты.
— Приходи завтра, ладно? Хоть с самого утра!
— Да, хорошо. Спасибо.
Бог нажал кнопку отбоя и несколько минут просидел неподвижно. Затем положил мобильный на комод и направился к лестнице.
***
Город жил своими заботами, не замечая какого-то Бога — такого маленького по сравнению со сверкающими небоскребами, огромными витринами и толстыми гусеницами сердито гудящих автомобилей.