Бог молчал.
Бог смотрел на Солнце.
***
Летний вечер подкрался к Городу по-рысьи мягко, щедро накладывая полутона на деревья и лица людей, смягчая контуры и наполняя воздух сиреневым теплом. Сквозь ватную подушку дрожащего воздуха доносились осипшие голоса автомобилей, неровный перестук дамских каблуков и смутный гул подземки. Давно опустевшие кружки балансировали на скате, пока что храня хрупкое равновесие между двух черепиц.
Художник оторвал взгляд от неба и перевел его на Бога. Тот сидел, упершись ладонями в скат, и уже спокойно болтал ногами над улицей.
— Господи...
— Да?
— Скажи, а там, откуда Ты приходишь... Там рай?
Бог негромко рассмеялся.
— Если раем можно назвать диван, комод, стол с компьютером и вечно ворчащее Солнце под боком.
Художник исподлобья взглянул на друга. Во всей его позе явственно читалось недоверие.
— Так что, рая вовсе нет?
— Почему же нет? Есть. Просто ты мыслишь не в том направлении.
Художник открыл было рот, но промолчал. В голову ему пришла еще одна мысль.
— Значит, и ад есть?
Настал черед Бога молчать.
— Нет, — наконец заговорил он медленно, будто пытаясь подобрать верные слова. — Ада нет. Это... излишне.
— Как это?
— Видишь ли, даже если бы мне пришла в голову такая странная идея, я бы все равно не справился с этой задачей лучше вас.
Художник окончательно запутался.
— Что Ты имеешь в виду? А как же все эти черти, котлы, шашлыки из грешников?
Бог еле сдержался, чтобы привычно не возвести очи горе.
— Скажи, ты боишься быть брошенным в котел?
— Вот еще! — Художник нервно засмеялся. — Да я с детства думал, как нелепо выглядит вся эта гиена...
— Геенна.
— А?
— Неважно. Давай разберемся. Что есть ад? Логично, что это не место, а совокупность условий, невыносимых для человека, которые теоретически должны служить наказанием за его нехорошие поступки. Так?
— Ну... Так.
— Но ведь все люди разные, значит, и наказание для каждого человека будет особым. Кто-то не выносит одиночества и тишины, кто-то — постоянного пребывания в шумных компаниях. Разложенные на столе холсты и связанные за спиной руки — это твой ад.
Художник насупился.
— И что с того?
— Мне нет нужды придумывать наказания. Во-первых, я считаю этот метод непедагогичным, а во-вторых, люди и так носят в себе маленький персональный ад, день за днем, до самой смерти. Более того, они холят и лелеют его, бережно дополняют новыми деталями, заботятся о нем...
— Не понимаю, как Ты можешь такое говорить. — Художник покачал головой, рассеянно вертя в пальцах отколотый кусочек черепицы. — По-моему, нужно быть сумасшедшим, чтобы желать зла самому себе.
Бог вздохнул.
— Посмотри, пожалуйста, под ноги.
— А?
Художник опустил взгляд. Пятью этажами ниже, сердито стуча каблучками, прошла молодая девушка в джинсовом платье и с модной стрижкой. Возможно, в другой ситуации Художник подумал бы о том, чтобы спросить у нее дорогу в библиотеку (то, что библиотека находится в доме напротив, опускалось по умолчанию), но сейчас, похоже, было не лучшее время для знакомств. Плечи, закутанные в белый шелк блузки, вздрагивали, шаг сбился. Видимо, юная особа злилась на саму себя за слабость, потому что то и дело сердито терла глаза. Высота не позволяла рассмотреть лицо, зато на пальцах были хорошо видны темные пятна — следы потекшей туши.
Друзья провожали ее взглядами, пока девушка не скрылась за углом. Художник поежился.
— Чего это она?
— В данный момент она находится в месте, которое люди назвали бы адом. В обед ей на работу позвонил муж и сказал, что вечером состоится очень важный разговор, но какой, не уточнил. С обеденного перерыва прошло пять часов. За это время она успела убедить себя, что муж хочет с ней расстаться. Через десять минут она войдет в квартиру и устроит скандал.
— Ну и правильно, по-моему!
— Думаешь? — Бог насмешливо изогнул бровь. — Вообще-то, тот человек хотел всего лишь пригласить ее в субботу на мюзикл, о котором она мечтает с зимы. Но сюрприз не удался.