— Ты! Это еще что такое?
— Хокку творю я сейчас,
Плод размышления древних
Японских поэтов, — ответила Секретарь, вежливо убирая с плеча луч Солнца и возвращаясь к медитативному созерцанию мандарина. Казалось, еще чуть-чуть — и он воспарит над ее ладонью, преисполненный поэтического смысла.
— Ну-ну. — Солнце издало нечто вроде хрюканья и обнаружило, что стратегия Ринка на доске эволюционировала вплоть до Шлехтера, явственно намекающего на ничью.
Несколько минут на облаке царило жаркое молчание. Солнце размышляло, то сплетая лучи, то постукивая ими по смешным фигуркам с рожками и копытцами. Как ни крути, а Шлехтер был силой.
— А что ты скажешь вот на это?..
— Солнце в панамке грустит,
По небу летит утконос,
Надо рассолу хлебнуть.
— Твою налево! — Солнце с неверием посмотрело на собственный луч, который только что отправил пешку на E6 вместо D6, игнорируя предложенного в жертву коня. — Хокть, ты не можешь помолчать?
— Сила искусства во мне
Плещется, как океан,
Муза пингвином плывет, — убийственно серьезно ответила Секретарь.
— Ну и пусть плывет, только потише, ладно? — Солнце почесало в затылке. Шлехтер капитулировал под напором атаки Ласкера, но его место тотчас же заняла выжидательная тактика Капабланки. Бог улыбался с видом святой невинности, только что не сияя нимбом (чего быть никак не могло, ибо нимб по-прежнему находился в розыске, предположительно — на самом дне корзины с носками). — Что ж, раз по-хорошему вы не понимаете...
— Солнце танцует лезгинку,
Рядом парит бегемот,
Им бы ансамбль открыть!
— Елы-палы!..
— Как-то я к Солнцу пришел.
«Хочешь сакэ с огурцом?» —
Мне самурай просвистел.
— Редиска зеленая!..
— В бубен ударило Солнце,
Видно, дожди зазывает,
Хочет вздремнуть не по плану.
— Хокть, я тебя последний раз предупреждаю... — Теперь в голосе Солнца слышалось не просто раздражение, а явственная угроза заставить ослушницу выбить все облака, перестирать белье и начистить десять ведер картошки.
Бог торопливо передвинул ферзя и с блаженной улыбкой сплел пальцы на животе.
— Мат.
— Что?! — Солнце потрясенно смотрело на доску. С такой любовью выстроенная им стратегия Немцовича канула в Лету, черную дыру, небытие! И все из-за дрожи луча!
Солнце было очень гордым солнцем. Оно молча поднялось с табуретки, задрало сияющий подбородок и удалилось в сторону ближайшей тучки зализывать раны гениального тактика, впервые потерпевшего столь позорное фиаско.
Хоктенок дождалась, пока последний луч не скроется за облаком, и, со всех ног бросившись к Богу, звонко чмокнула его в щеку.
— Поздравляю с победой!
Бог растерянно посмотрел на доску, потом на Секретаря, потом снова на доску.
— Это какой-то психологический прием?
— Ну что вы! — почти возмутилась Хоктенок. — Всего лишь сила искусства. Вот. — Из нагрудного кармана комбинезона явилась маленькая книжка с надписью «Классическая японская поэзия. Хокку и танку». — Господин Художник дал почитать.
— А-а, господин Художник... — глубокомысленно заметил Бог, смахивая с доски фигурки. — Хоккутенок ты наш...
— Подождите, пожалуйста. — Богу послышалось, или Секретарь действительно была смущена? — А можно партию с вами?
Бог замер с конем в руке.
— Разве ты умеешь играть в шахматы?
— Научилась, наблюдая за вами и господином Солнце, — не растерялась Хокть. — К тому же мне хочется попробовать одну новую тактику.
Бог пожал плечами и ловко расставил фигурки в исходную позицию.
— Пожалуй, я начну. — Пешка взмыла в воздух, намереваясь открыть партию дебютом Берда.
Секретарь положила ладони на колени и продекламировала, задумчиво глядя в пространство: