— Ну что вы, они не врут, — увлеченно продолжала Секретарь, не замечая Бога, который отчаянно жестикулировал за спиной Художника. — Они преувеличивают. Видите ли, толпа только хотела конфисковать старую пушку, стоявшую в сарае неподалеку. Но накануне комендант приказал перетащить ее в крепость, чтобы не ржавела зря…
— Хоктенок, я думаю, достаточно.
— …так что толпа взяла заодно и крепость. Освобожденным было очень обидно. Можете себе представить — одним махом лишиться бесплатной квартиры, пособия и трехразового питания.
— Хоктенок!
Художник упал на заваленный журналами табурет и схватился за голову.
— Все пропало! Наверняка профессор об этом знает. Когда я успею написать новую картину?
— Ну… — Секретарь задумчиво почесала кончик носа. — Почему бы вам не взять что-нибудь менее масштабное? Например, зарождение лютеранства. Помните, в 1517 году в Виттенберге Мартин Лютер выступил с тезисами против индульгенций…
— Да! — встрепенулся Художник. — Я об этом читал! Хм, почему бы и нет? Так и представляю: великий мыслитель на стремянке и с гвоздем в зубах прибивает к церковным вратам свои знаменитые тезисы. Ребята обалдеют! И пусть только профессор попробует к чему-нибудь придраться!
— А мне господин Бог рассказывал, что Лютер был законопослушным гражданином и никогда бы не осмелился выступить против Церкви. Поэтому он тихо зачитал тезисы друзьям в подвале местной таверны, и…
— Это правда? — Художник в упор посмотрел на Господа.
— Исторический процесс можно рассматривать со многих точек зрения.
— Нет, Ты скажи, это правда?
За этими словами в гостиной повисла тишина настолько густая, что при желании ее можно было бы добавлять в кофе вместо молока. Неплотно завернутый на кухне кран со всей возможной торжественностью выплюнул единственную каплю.
— Гм… Ну хорошо, да, так все и было. Хотя в таверне стоял шум, и я половину не расслышал.
Художник медленно поднялся с табурета и направился к двери.
— Вы куда?
— Пойду подышу свежим воздухом. — Художник махнул рукой и, пошатываясь, вышел из комнаты. Через несколько секунд на лестнице раздался возглас: «Обман, везде обман!» Гулко хлопнула дверь подъезда, и все стихло.
Хоктенок встретилась взглядом с начальством и поняла, что сейчас кому-то будут мылить голову. Шустро схватив куртку с прожженной на рукаве дыркой, Секретарь пискнула «Зима же, замерзнет!» и пулей вылетела из комнаты. Бог только покачал головой.
— Обман, да?
Чуть помедлив, Господь вынул из-за пазухи маленькую гравюру и поставил ее на край подрамника. Уже заходящее Солнце мягко осветило лес победно вскинутых знамен. Девушка в доспехах, изображенная на их фоне, была удивительно похожа на Хоктенка — такая же мальчишеская стрижка и открытое лицо, — но выглядела на несколько лет старше. Под мышкой она держала шлем, а свободной рукой салютовала зрителю флагом с вышитой короной. Кажется, она смеялась.
Бог с непонятной нежностью взглянул на гравюру и, сняв с крючка пальто Хоктенка, вышел в коридор.
24. Про подарки
Их встреча была неизбежна.
Все предвещало ее: отдаленный раскат грома, разнесший по темному предрассветному небу стаккато тревоги, зловещие блики на бледном кафеле пола, лампа, раскачивающаяся без малейшего порыва ветра… В углах клубился сумрак, вытканные им призрачные полотна дышали предчувствием рокового столкновения…
Беззвучно повернулась дверная ручка, и на пороге возникла тень — как знак судьбы, как карающий меч правосудия.
— Господин Бог?!
— Хоктенок?!
Господь судорожно захлопнул дверцу холодильника.
— Что вы здесь делаете в такое время?
— Да вот… Пыль с буфета стираю. Во всем должен быть порядок, знаешь ли.
— А почему у вас в руке палка колбасы?
Бог опустил взгляд и понял, что ответ не пойдет на пользу его репутации. Так что колбаса отправилась на полку, а Творец — в наступление.
— А ты почему не спишь? До рассвета еще пять часов!
Наступила очередь Хоктенка разглядывать тапочки.