— Запах!
Все трое принюхались. Даже в темноте было заметно, как побагровел Художник.
— Картошка!
Щелкнул выключатель, и комнату залило ярким электрическим светом. Ослепшие Бог с Секретарем успели заметить только вылетевшие в коридор тапочки. Через секунду квартиру потряс вопль, полный неподдельного разочарования. Еще через секунду на пороге возник потрясающий сковородкой Художник. На сковородке дымились обугленные кругляши, в которых — при должном наличии фантазии — можно было опознать преждевременно погибший ужин.
— Ты! — Художник ткнул в Хоктенка прихваткой. — Это все ты виновата!
Глаза Секретаря подозрительно заблестели.
— Но…
— Все твоя самодеятельность!
Хокть хотела что-то ответить, но только мотнула головой и, поднырнув под рукой у Художника, выбежала из комнаты. Хлопнула входная дверь.
Художник опустил прихватку и растерянно посмотрел на Бога.
Тот взглянул на рисунок с кварцево поблескивающими разводами и молча покачал головой.
***
— Алло! Привет, это я.
— Доброе утро. Как твои дела?
— Пучком. Слушай, я хотел спросить, а чего Хокть больше не заходит? Все еще дуется?
— Ты имеешь в виду случай с солью? Нет-нет, все в порядке. Она уже давно забыла. Просто немного занята.
— Чем это, интересно?
— Рисует.
— Так все ее краски у меня остались…
— Видишь ли, в тот вечер мы с Хоктенком поговорили и решили, что она слишком зависит от технических факторов. Поэтому теперь она осваивает альтернативные способы рисования.
— Углем, что ли?
— Не совсем. Я ознакомился с каталогом электронных планшетов…
— Фигасе.
— …узнал, что лучшие модели производятся в Японии, и попросил знакомую прислать один на пробу.
— А что за знакомая?
— Аматэрасу.
— Никогда не слышал… Бывшая подружка?
— Э-э… Нет.
— Ладно-ладно, не хочешь — не рассказывай, я же понимаю…
Бог кашлянул. Художник замолчал.
— Планшет пришел в оригинальной комплектации, то есть с инструкцией на японском. К счастью, в шкафу отыскался словарь.
— О Боже. И как?
— Если не ошибаюсь, Хоктенок дошла до середины руководства по подключению. Дня через три дочитает.
На обоих концах провода повисла синхронная уважительная пауза.
— Ну, ты ей передай, когда закончит, пусть в гости заходит, я тут новый рецепт интересный нашел…
— Да, непременно.
— Ага. Ну давай, пока…
— До свидания.
Художник еще некоторое время слушал гудки.
Затем положил трубку, смерил взглядом альбом, раскрытый на так и не законченном рисунке, и, чуть помедлив, пошел за солонкой.
28. Про Луну
— Господин Бог?
Бог, в очередной раз пробегавший мимо комнаты Хоктенка на кухню и обратно, притормозил и заглянул в открытую дверь. В руках у него была пустая чашка — пузатая и в цветочек.
— Не спится?
Хокть помотала головой и натянула лоскутное одеяло до подбородка.
— Господин Бог, расскажите мне сказку!
— Сказку? — Брови Господа поползли вверх. — В четыре утра?
— Угу. — Хоктенок исподлобья посмотрела на начальника и грозно пообещала: — А то не засну.
— Ну хорошо. — Бог притворил дверь и сел на край секретарской кровати. Чашка грустно поблескивала коричневыми разводами на керамических стенках. — О чем ты хочешь сказку?
Глаза Секретаря загорелись.
— О Луне! Почему она сначала круглая, а потом не очень!
— Как бы тебе объяснить…
Бог почесал кончик носа, в задумчивости разглядывая небольшую, но уютную комнату Хоктенка. Недавно она попросила купить в Городе моющиеся обои, кисти и с дюжину баночек оранжевой краски. Теперь между панно из разноцветных ракушек и книжной этажеркой красовались чрезвычайно глубокомысленные волны в духе студенческого детства Художника, а поверх них черной тушью были выведены квадратными буквами какие-то изречения. Пятно мандаринового света от настольной лампы качнулось, озарив несколько слов: «небо», «дирижабли» и «когда танцует апостол Андрей». Бог решил, что прочтет их как-нибудь потом.