«Сара, — вспыхнуло в сознании сквозь горячий туман. — У нее что-то случилось».
Художник свесил ноги с кровати и, опираясь на тумбочку, медленно встал. Каждый шаг казался ми́лей, но бесконечный звонок вел его вперед на невидимом аркане — не приближаясь, но и не смолкая.
На пять метров Художнику понадобилась почти минута. Наконец он добрался до стола — но телефон, издевательски мигнув, погас. Художник потянулся к нему, чтобы посмотреть пропущенные вызовы, как вдруг что-то толкнуло его в спину — и он, беспомощно взмахнув руками, начал заваливаться вбок.
Острый, почему-то не прикрытый скатертью угол стола — вот и все, что успел увидеть Художник, прежде чем ослепительно-белая боль чиркнула его по виску и наконец сомкнула глаза милосердной темнотой.
***
Обрезанная нить вспыхнула и погасла.
***
Художник осторожно сел, ожидая нового приступа головной боли — но его так и не последовало. Если не считать того, что он полночи пролежал на грязном ковре и вдосталь надышался масляной пылью, он чувствовал себя совершенно здоровым. Более того, все его тело переполняла необыкновенная легкость, от которой хотелось не то пуститься в пляс, а не то и вовсе взлететь.
— Ай да Хоктенкин имбирь!
Художник вскочил на ноги — и тут же зажмурился от ударившего в лицо Солнца. Прилетевший ночью ветер унес тяжелые тучи, и теперь за окном расстилалась сочная морозная синева в редких сливочных облачках. Сугробы блестели, точно посыпанные сахарной пудрой, но песочница во дворе пока пустовала — видимо, для прогулок было слишком рано. Художник бросил взгляд на часы: стрелки показывали неправдоподобную половину третьего.
— Завод кончился, что ли?
Художник потыкал пальцем в сонную кукушку и вернулся к столу, на котором с самым невинным видом возлежала цель его температурного марш-броска. Художник пощелкал кнопками, но на мобильном не было ни одного пропущенного вызова — должно быть, звонок ему и вправду почудился. Зато во входящих сообщениях обнаружилась смс от Бога. В ней Господь приглашал Художника присоединиться к ним за завтраком, для чего предлагал воспользоваться пожарной лестницей за углом.
— О Боже...
Художник думал всего секунду, прежде чем броситься за штанами и свитером.
***
Художник понял затею Бога, только когда очередная решетчатая площадка вместо крыши вывела его в теплое и словно бы живое облако. Пролет сменялся пролетом, но лестница даже не думала заканчиваться. По ощущениям Художника, он поднялся намного выше Ратуши, но почему-то не ощущал ни холода, ни недостатка в кислороде.
Художник уже подумывал позвонить Господу и уточнить дорогу, как вдруг лестница закончилась, ткнувшись краем в еще одно облако — на этот раз лежащее плашмя. Художник осторожно поставил в него кроссовок, но тот не провалился, а уперся во что-то упругое, похожее на батут. Вскоре впереди показался одноэтажный дом Бога — во всем напоминающий дачу Художниковой мамы, если не считать того незначительного обстоятельства, что крышей ему служила особенно пушистая тучка. Зеленые стены прилегали друг к другу под самыми причудливыми углами, будто хозяин добавлял комнаты по мере необходимости. На каждом окне висела пестрая газовая занавеска, а на подоконниках виднелись горшки с геранью.
Художник толкнул приоткрытую голубую дверь с цифрой «1» и оказался в светлом коридоре. По правую руку располагались витражные двери в спальни, а слева доносилось негромкое пение и безошибочно узнаваемый запах блинов. Художник не удержался и заглянул на кухню.
— Привет, Хокть!
— Господин Бог, подождите минуточку, еще не готово!
— Хокть, ты чего? Это я, Художник.
Секретарь замерла с лопаткой в руках.
— Ой, простите, пожалуйста! Представляете, с тех пор, как вы отпустили бородку, я начала путать вас с господином Богом. — Хоктенок хихикнула. — А... что вы тут делаете?
— Бог пригласил меня позавтракать с вами. А разве Он тебе не сказал?
— Нет... Наверное, решил устроить сюрприз. Если хотите, подождите в гостиной, это первая комната по коридору. Ой!
И Хоктенок бросилась реанимировать полусгоревший блин.
Художник решил не мешать творческому процессу и направился к указанной двери. Когда он взялся за круглую лакированную ручку, горло почему-то перехватило — но он не придал этому особенного значения.