Другая причина, поддерживавшая его на ходу, была не столь материальна, как миниатюрная система жизнеобеспечения. Тело его было заморожено за несколько секунд до наступления клинической смерти, а через неделю после этого прочитано завещание. Так как человек замороженный «еще не достиг статуса человека мертвого» (Герме против Гермса, 18, 777С, N187-3424), он может «распоряжаться своим имуществом путем предыдущего проявления намерений, то есть точно таким же образом, как и человек спящий» (Найс и др. против Найса, 794С, N14-187-B). Согласно этому, несмотря на бурные протесты нескольких поколений родственников, все состояние доктора Пелса было обращено в наличные, а наличные потрачены на покупку корабля галактического радиуса действия с полной медицинской лабораторией и на то, чтобы перевести самого доктора Пелса из неодушевленно-замороженного состояния в состояние ледяной неподвижности. Вместо того чтобы в не нарушаемом сновидениями сне ждать проблематического открытия-которое-спасет-его-и-вернет-здоровье, доктор Пелс решил, что он ничего не имеет против бесконечного пребывания в состоянии, на десять секунд отстоящем от клинической смерти, если только это не помешает ему продолжать свои исследования.
— Подумайте только, — сказал он однажды, — о всех тех людях, которые пребывают сейчас в десяти секундах от смерти, и не знают этого. Я искренне желаю им испытать в этот момент как раз то, что они любят больше всего.
Доктор Пелс больше всего любил патологию, причем самого экзотического сорта. Иногда он гонялся за новой болезнью буквально по всей Галактике. Десятилетиями публиковал он блестящие статьи, открывал потрясающие лекарства, писал учебники, читал лекции студентам из своей орбитальной лаборатории, рассматривался в качестве главного претендента на Медицинскую Премию всеми галактическими академиями (по слухам, каждая из них называла его лауреатом только из боязни, что это сделает другая). Он имел неограниченный доступ к банкам медицинской памяти на любой цивилизованной планете, к которой приближался. Любая другая информация, за редчайшим исключением, также была к его услугам.
Паря над лабораторными столами — изможденный, безволосый, бледный, как высохшая кость, шести с половиной футов ростом, с тонкими пальцами, регулирующими пламя горелки или сжимающими вакуум-сферу, доктор Пелс казался идеально подходящим для выполнения своей главной миссии — изучения многокрасочных форм смерти. Стоит еще сказать, что хотя он и в самом деле не мог испытывать ни наслаждений, ни страданий плоти, но еще одно удовольствие было доступно ему кроме работы. Чем бы он ни занимался, везде его сопровождала музыка. Легкая музыка, классическая — она звучала вокруг него постоянно. Онемевшее тело ощущало мелодию, слушал ли он или игнорировал ее. Не исключено, что некоторым образом музыка заменяла ему и биение сердца, и дыхание, и все другие едва слышимые шумы человеческого тела, воспринимаемые людьми как нечто изначально данное… Какова бы ни была причина, вот уже много лет он не существовал без музыки.
Окруженный музыкой, со сложенными руками, он ждал. Посмотрел он и на Лавону, повисшую над ним в своей темно-коричневой прелести, тигрицу в ночи. Потом он обратил разум к другим делам.
Вот уже два десятка лет боролся он с одной особенной болезнью. Осознав, что в данный момент времени он, находится там же, где и начал, Пелс решил изменить угол атаки: найти того единственного человека, который выжил, и выяснить, почему он выжил.
Задумав это, он направил корабль в центр Объединенных Лиг на вращающиеся вокруг звезды Квале миры Солон, Элизабет и Линкольн — миры искусственные, проектированные самим Сандо.
Только тут мог он проконсультироваться с гигантским компьютером Панотам о вероятном местонахождении человека, обозначенного им пока как X, но чью личность он уже с уверенностью установил. Информация должна быть в памяти компьютера, хотя мало кто знал, как именно следует задать машине нужный вопрос.
По дороге сюда доктор Пелс останавливался на разных планетах, чтобы задать те же вопросы — удача сэкономила бы уйму времени. Может быть, на СЭЛе придется ждать доступа к компьютеру целый год — основные программы, касающиеся здоровья миллионов людей, имели автоматический приоритет.
Так что он избрал окольный путь к СЭЛу, центр Объединенных Лиг. Концерты струились вокруг него, инструментарий для исследования смерти был приведен в полную готовность. Он сомневался, что вообще сможет достигнуть СЭЛ а, или что нужда в этом станет неодолимой. Из двадцатилетней борьбы с МВАЛАХАРАН КХУРР, дейбианской лихорадкой, он сделал вывод, что сможет найти нужные ему следы там, где обычный человек увидит изолированные друг от друга явления. Он был уверен, что найдет по этим следам нужного человека и выведает у него, каким же оружием можно казнить еще одного Джека-Потрошителя.
Темп музыки увеличивался, и в десяти секундах от вечности доктор Пелс обнаружил зубы в белой, белой усмешке. Скоро, скоро получит он ответ от ночной тигрицы…
Когда он проснулся, хронометр показал, что прошло двое с половиной суток. Он сел, схватил флягу с водой и жадно припал к ней — после катарсис-комы всегда ужасно хотелось пить. Утолив жажду, он почувствовал прилив сил — каждая клеточка его организма пела в полной гармонии с окружающим миром.
Такое равновесие держалось обычно несколько дней…
Прошло еще пять минут, и он заметил, какое в этот день приятное безоблачное утро.
При помощи воды и носового платка он поспешно очистил тело. Потом одел чистую одежду, скатал постель, нашел свой посох и отправился в путь. Тропа шла под гору, и он принялся насвистывать. Казалось, что через лес шел кто-то другой, много лет назад. Меньше чем через час он шел уже по ровной земле, мимо первых домов и скоро, сам того не заметив, очутился на главной улице маленького городка.
Он остановил прохожего и спросил, где больница. Потом он задал этот же вопрос на втором главном языке планеты и получил в ответ не пожатие плечами, а направление — десять кварталов, никаких проблем.
Приближаясь к восьмиэтажному зданию больницы, ом извлек из кармана узкую хрустальную полоску. Подключенная к компьютеру, она скажет врачам все, что им нужно знать о Гейделе фон Хаймаке.
Однако когда он вошел в задымленную, замусоренную приемную, то обнаружил, что представляться нет надобности. Регистраторша, брюнетка средних лет, облаченная в какую-то серебристую, перетянутую на талии поясом хламиду, вскочила и подбежала к нему. На цепочке вокруг ее шеи болтался экзотический местный амулет.
— Мистер X! — воскликнула она. — Мы так волновались! Говорили, что…
Он прислонил посох к вешалке.
— Малышка…
— Люси все еще держится, слава богам. Мы слышали, что вы летели сюда, потом радиосвязь прервалась и…
Трое других обитателей приемной — двое мужчин и одна женщина — не сводили с него глаз.
— Минутку.
Она вернулась к своему столу, нажала несколько кнопок на панели и заговорила в микрофон:
— Пошлите кого-нибудь в приемную встретить мистера X. — И ему: — Садитесь.
— Спасибо, я постою.
Она снова посмотрела на него, и взгляд ее голубых глаз почему-то заставил его почувствовать себя неуютно.
— Так что же случилось? — спросила она.
— Потеря мощности в нескольких системах сразу, — ответил он, глядя в сторону. — Мне пришлось посадить машину на брюхо и остаток пути пройти пешком.
— Далеко?
- Да.
— Столько времени, и ни единого сообщения… Мы уже начали думать, что…
— Прежде чем войти в город, мне нужно было предпринять кое-какие медицинские предосторожности.
— Да, да, конечно… Мы все так рады, и я надеюсь, что…
— И я тоже, — сказал он, и на мгновение перед его глазами встали девять могил на тропе.
Открылась одна из дверей, из нее вышел человек, заметил его, шагнул вперед.
— Хелман, — сказал он, протягивая руку. — Я лечу эту девочку Дорн.
— Тогда вам захочется познакомиться вот с этим, — сказал Гейдель и протянул ему сверкающую полоску.
Доктор был примерно пяти с половиной футов ростом и очень розовый. То, что осталось от его волос, клочьями свилось на висках. Гейдель заметил, что, как и у всех знакомых ему врачей, ладони и ногти Хелмана казались самыми чистыми из всего, что находилось в помещении. Его правая рука, украшенная браслетом непривычной формы, вцепилась в плечо Гейделя и повлекла его в дверь. Сам врач при этом говорил: