— Ничего не говори, пока мы не пригласим адвоката!
В тот момент, когда арестовали Сью Марш, Беула Стикни стояла в застекленной галерее для пассажиров в аэропорту Кеннеди и наблюдала сверху вниз за той секцией на первом этаже, где пассажиры, прибывшие рейсом из Цюриха, ожидали свой багаж, чтобы пройти через таможню. А на расстоянии нескольких миль к западу, в однокомнатной квартире на Восточной Восемьдесят седьмой улице, которой, по словам Омара Гэдсдена, он пользовался, когда задерживался допоздна в городе и не мог добраться до своего дома в Маунт-Киско, Полетт Андерсон слабо сопротивлялась, не позволяя телекомментатору с серебристо-седой шевелюрой разорвать на ней шерстяной свитер.
— Пожалуйста, прошу вас! — жалобно умоляла она его, плененная на кушетке, — как в западне.
Ему удалось расстегнуть один крючок на лифчике. Непросто бороться с ловким, энергичным мужчиной, — кажется, у него не одна, а десяток проворных рук. Подумать только — у такого седовласого господина сохранилось столько сил! Даже неприлично…
— Не делайте этого, мистер Гэдсден! — повторяла Полетт чуть не задыхаясь — в пылу борьбы он придавил ей рот плечом. — Да прекратите же!
— Иди ко мне, мое сокровище! — хрипел мистер Гэдсден, еще активнее работая всем своим десятком рук.
Приятно конечно, когда тебя называют «сокровищем», — куда приятнее, чем «ангелом Гигиены», — но все равно, она предпочитала слышать от него такие комплименты на расстоянии.
Поведение его стало для нее настоящим сюрпризом. Во время ланча он вел себя по-отечески мудро: предлагал ей восхитительно вкусные блюда; авторитетно рассуждал обо всем на свете — студенческих беспорядках в университетах; системе противоракетной обороны; стратегии Никсона в южных штатах; интеграции американского валового продукта с затратами на преодоление экологической катастрофы в Америке и еще о многом. И не припомнить с кем еще у нее был такой приятный ланч, с таким количеством полезной информации. В ресторане он даже руки ее не пытался коснуться: сохранял дружеский настрой, не скрывал удовольствия от ее компании.
Набравшись смелости, Полетт сообщила ему даже, что сегодня вечером приглашена на вечеринку в Гринвич-виллидж и там будет несколько молодых людей, которым очень интересно познакомиться с его взглядами. Да, конечно, он охотно туда поедет, но почему бы им прежде не пообедать.
Девушка искренне надеялась — он поведет ее в кино6 чтобы убить время между ланчем и обедом. Вдруг он признался, что ужасно измучен утренним приемом у доктора Левинсона, и она, разумеется, поверила страдальцу. Проще всего поехать к нему, предложил Гэдсден, на его квартирку, которую он снимает на всякий пожарный случай, — послушают музыку, отдохнут, расслабятся немного, а потом отправятся в Даунтаун: у них еще масса свободного времени. Полетт несколько разочаровало, что он не пригласил ее в кино, но ведь это ей доступно в любое время, а когда у нее снова появится шанс в компании Омара Гэдсдена провести целый день? К тому же она приведет его на вечеринку к друзьям, и после встречи с ним им хватит ярких впечатлений для разговоров на несколько месяцев…
Тем временем мистер Гэдсден уже, можно сказать, активно занимался ее чулками, — тактика его отличалась злодейской простотой. Стоило ей надежно защитить один участок, как атака с демонической энергией перемещалась на другой. Если уж он так напорист, будучи изнуренным после приема у зубного врача, то каков же, когда набирается свежих сил?.. Видели бы его сейчас зрители, горестно подумала Полетт, — наверняка стали бы воспринимать все его телепроповеди на тему общественной нравственности с известной долей скепсиса.
Вдруг его бешеный напор прекратился, — не отстранялся от нее, но вдруг замер; наморщив лоб и моргая красивыми серыми ресницами, вопросительно уставился на нее. Волосы растрепаны, лицо сердитое и печальное. Вот теперь, когда сидит тихо и не предпринимает никаких телодвижений, он ей очень нравится. Если ей суждено начать это с немолодым человеком, лучшего кандидата для такого старта не найти. Безмолвно лежала на кушетке — прическа взъерошена, через смятое, скрученное платье здесь и там проглядывало обнаженное тело.
— Что с тобой? — произнес он удивленно. Ты что, лесбиянка?
Она расплакалась от таких обидных слов. Никто еще не говорил ей таких гадостей, пролепетала она; но не призналась ему, что есть у нее одна еще более странная особенность: она девственница. И просто умрет от стыда, если об этом узнает мистер Гэдсден…