Она обняла меня.
‒ Я не отдам тебя! Никому!
«На семи ветрах кто тебе помог?
Может кто помог?
На семи холмах кто тебя согрел?
Кто тебя любил, не до любил?
Вместе мы с тобой, родная –
Плуг да борона
Из конца в конец без края
Крохи собираем.»
‒ Прости…
«Рядом ты была, берегла крыла,
Было невдомёк
Я не доглядел.
Косы расплела,
По воду ушла.
Стынет поцелуй.»
‒ НЕТ!
Она плачет?
‒ Не надо, любимая. Мы всегда будем вместе.
«У семи ключей кто тебя учил,
Кто чего сказал?
У семи дорог кто тебя женил,
С кем тебя венчал?
Вместе мы с тобой, родная –
Пепел да зола
Из конца в конец без края
Носимся молвою.»
Два языка пламени, две души. Одно целое…
‒ Не бросай меня.
‒ Никогда.
«Вместе мы с тобой, родная
Вместе помирать.
Кто поставит крест на могилы нам?
Инок да шаман.»
Время остановилось… Сквозь нас мерцали звезды, бесконечный полет, можете называть это невесомостью, сквозь нереальность.
Никто из людей не был там где были мы. И не будет.
«Лаяли собаки во дворах, квакали лягушки во прудах.
Взгляды, удивленные вослед, а мы летели да все вдаль.
Из четырех голых стен да на вольный на простор.
Да на вольный на простор, подставляя лицо дождю…»
Мы снова стояли, обнявшись, на земле, около алтаря на котором горел огонь. Алиса помотала головой.
‒ Что это было? Мы были… где?
Она смотрела на меня с испугом.
‒ В вечности.
‒ Это где?
Я показал наверх.
‒ Ой, ‒ она подвигала плечами ‒ у меня что-то на спине, посмотри.
Я развернул ее. ‒ Лиска, просто у тебя крылья растут.
‒ Это как? ‒ она вдруг вздрогнула и показала на меня пальцем ‒У тебя самого крылья, белые. Твоя любовь дала их. И где-то далеко-далеко огромный пес с седой шерстью поднял голову в черное небо.
‒ Что же теперь, что мне делать?
‒ Гори в огне, Лиска. Живи да гори… За всех.
Она помолчала. ‒ Слушай, давай, пошли обратно, а то нас потеряли уже поди.
Я кивнул и… Сука, не вовремя. Ноги стали ватными.
‒ Ты что?
‒ Идти не могу.
‒ Ну да… Ты же, подожди, сейчас. Алиса подхватила меня.
‒ Ну-ка давай потихоньку.
‒ Да я…
Она лишь цыкнула на меня. ‒ Да ты, бля… Пошли, что я пьяных мужиков не таскала. Продравшись через кусты, мы выбрались на тропинку.
До забора было уже недалеко, когда из зарослей раздалось довольное урчание.
‒ Что это?
‒ Лиска, беги…
‒ Дырлыно, я не могу, ты же тяжёлый.
‒ Одна беги…
‒ Ага, блядь, сейчас… Давай, миленький, поднатужься.
Урчание стало громче, кусты раздвинулись и из них высунулось нечто из ночного кошмара, похожее на крысу-переростка.
Размером с волка, жёлтая слюна с клыков и горящие уголья вместо глаз. Лиска только взвизгнула. Я оскалился и взялся за рукоятку ножа. Нечто, обиженно рявкнув, исчезло в кустах.
Я уже хотел было загордиться собой, но внезапно стукнулся лбом об забор. Алиса, застонав от напряжения, впихнула меня в дыру, влезла сама и обессиленная плюхнулась на траву.
‒ Блядь, это что вообще было, нахуй? Я чуть не обосралась.
Встав, она пощупала юбку.
‒ Сука, я же мокрая. Ебать, блядь… Не вздумай вякнуть кому. Ты понял?
‒ Да понял я.
‒ Смотри мне… А что за хуйня-то была?
‒ Порождение Тьмы. Понимаешь теперь почему в лесу опасно?
‒ Ну теперь да, понимаю. Сама видела. Подожди, надо же Ольге сказать.
‒ Она знает.
Алиса наморщила лоб. ‒ Ну и за каким хером это сюда припёрлось? Тьма…
‒ Могу только догадываться. За кем-то из вас.
Она снова села. ‒ Господи… Мы-то чего?
‒ Пока не знаю, а догадки строить пустое. Помоги встать.
Вдвоём мы кое-как поставили меня на ноги.
‒ Идти можешь?
‒ Не хватало ещё чтобы ты меня по лагерю таскала. Лучше скажи, на каком языке ты меня обозвала?
– На цыганском. Я же ромна, по маме. Не сообразил?
Выбравшись на дорожку, мы чуть не столкнулись с каким-то мелким, радостно бежавшим по своим пионерским делам. Алиса едва успела перехватить его.
‒ Стоять. Обед был?