Бетон уходит из-под ног и звёзды оказываются совсем рядом. Папа, а звезды они какие? Протяни руку и узнаешь. Возьмешь в ладошку, согреешься, даже желание сможешь загадать.
– Мику!!!
– Лиска, глупая, ты вниз не гляди. Ты в свет смотри.
– Ладно, не учи… КОСТЯ!!!
– ПАПА!!! Я ЖЕ ЛЕЧУ!!! Я ВЗАПРАВДУ ЛЕЧУ!!! ЗДО…
Глаза слезятся. Наверное от ледяного ветра. Звезды гаснут. И пламя снова поднимается вверх. И жалобный волчий вой в лесу. Как плач.
Осталась еще одна. Смотри…
Разлетаются искры от костра, медленно падают песчинки. Идет время. Рядом опрокинулась на траву Алиса. Глаза закрыты, на груди и животе расползаются кровавые пятна. Ульянка, скорчившись, упала рядом.
… – Микуся, ты что? Не надо!
– Как больно! Мама, больно же!
Лена прижала Мику к себе.
– Потерпи
Неожиданно она упала на пол и застонала.
– Помоги, огонь! Горю! Не надо!
Девочки с трудом доползли друг до друга. И замерли уткнувшись головами.
– Леночка прости меня. Я не хотела, я не знала что это настолько больно.
– Потерпи, Микуся, недолго осталось. Недолго…
Огонь костра взметнулся вверх, взревев в бессильной ярости. Но не ты решаешь. Ты лишь смотришь.
…К березе прикручена проволокой девушка с темными, почти синими волосами. Разорванная до пояса рубаха, округлившийся живот. По ногам течет кровь. Рядом… Не разберешь кто такие, пятеро, может больше. Сука, глаза опять слезятся. Дым от факела мешает разобрать.
– ОООООО…
– Слышь, она что, молится?
Тот кто с факелом подходит ближе.
– Может, ты дура, еще и за нас помолишься?
Девушка с трудом разлепляет разбитые губы.
– Помолюсь.
Прости им Господи ибо не ведают они что творят…
– Лешаки, мать их… Папаша ее скольких наших завалил пока со спины не зашли. Поджигай давай. В город к вечеру вернуться надо.
– А приказ… Живой ведь велено было взять. Доставить…
– Да плевать. Жги.
«Не к лицу нам покаянье,
Не пугает нас огонь.
Мы бессмертны, до свидания…»
Факел летит в кучу хвороста. Дерево, застонав, вспыхивает сразу, все целиком. От земли до кроны. Это последнее что лес может сделать для Хранительницы. Чтобы без мучений…
«Оказалось небо сирым потолком,
Повязалась нитка строгим узелком.
Кто-то плакал – только стены да кресты
Быстрой спичкой посредине темноты.
Без рубашки, вдаль, студеною рекой,
Из всех тяжких, – дремлет ангел-часовой;
Век, что ль, грязью – глупо, видно, сгоряча
Убежала непослушная душа.
Убежала, и погоня не нужна —
Всем отмерит леденелая вода,
Всех согреет леденелая вода,
Поцелует цепко гордые уста.
А над полем бледной тенью слепнет снег,
Сладко-сладко убаюкивает снег:
Спите-спите, тают хлопья по воде;
Спите-спите – все сбывается во сне.
Скрипнет-скрипнет ключ в неведомой двери.
Боль снаружи. Веселее там, внутри!
Страшной песней, небывалою весной,
Интересно не вернувшимся домой.
На открытке мятой – детское лицо.
Белый саван.
Белый – снегу все равно.
Доски – крылья…
Хватит – некуда летать.
Снилось – были, а приснилось – умирать.
Оказалось небо сирым потолком,
Повязалась нитка строгим узелком.
Кто-то плакал – только стены да кресты
Быстрой спичкой посредине темноты.»
… Алиса, застонав, приподнялась с травы и села, уткнувшись мне в плечо. Кровь с ее одежды исчезла.
– Сволочи…
– Прости меня.
– Тебя то за что? Не ты нас убил. Где Ульянка?
Повернувшись, я поднял Ульянку и обняв, погладил ее по голове.
– Улечка, солнышко… Я…
Она подняла голову. Заплаканные глаза.
– Папа… Почему? За что они… Мы плохие, да? Мы же ничего такого, мы же жить хотели. Жить… Любить…
Алиса лишь попыталась улыбнуться. Получилось плохо, больше было похоже на судорогу.
– За прогулки по трамвайным рельсам.
Я покрепче прижал ее к се6е.
– Доченька…
Она всхлипнула и…
– Папа, я прошу, я…
Неожиданно она отстранилась.
– Пообещай, пообещай мне… Что не убьешь их. Не надо, пожалуйста. Не мсти им, я же простила их, понимаешь? Простила же я им. Я ведь… Не надо.