-- Ладно, больше не будем говорить об этом. Не знаю, что я смогу, но обещаю тебе обязательно что-нибудь предпринять. Так будет справедливо, как ты думаешь?
Билли с несчастным видом кивнул и, вытерев со щек слезы, спрятал платок в карман.
-- Ну а теперь заканчивай свой обед.-- Рудольфу не хотелось больше есть, и он только наблюдал за тем, как опорожнил стоявшую перед ним тарелку Билли, попросил принести чистую тарелку и яблочный пирог. Четырнадцать лет -- все в равной степени воспринимающий возраст. Слезы, смерть, жалость, яблочный пирог, мороженое -- все смешалось без горечи и стыда.
После ланча, когда они возвратились в школу, Рудольф сказал:
-- Поднимись к себе в комнату. Собери чемодан. Потом спустись и жди меня в машине.
Он смотрел ему вслед, пока Билли не вошел в здание в своем опрятном воскресном костюме для выхода в церковь, потом вылез из автомобиля и пошел следом. За его спиной на подсыхающей лужайке ребята вели борьбу за мяч. Раздавались крики: "Пас мне, мяч мне!" Это была одна из сотен игр юности, в которых никогда не принимал участие Билли.
В комнате отдыха было полно ребят. Одни играли в пинг-понг, другие сражались за столиками в шахматы, третьи читали журналы, четвертые слушали репортаж о встрече "Гигантов" по транзистору. Откуда-то сверху доносился рев другого радиоприемника, передававшего народные песни. Болельщики пинг-понга вежливо расступились перед ним, человеком старше их. Через всю большую комнату он прошел к двери квартиры четы Фервезеров. Какие все славные ребята, красивые, здоровые, воспитанные и весьма довольные собой. Вот она -будущая надежда Америки! Будь он отцом, то был бы просто счастлив видеть среди них своего сына сегодня, в этот воскресный день. Но вот его племянник среди них не прижился, чувствовал, что может умереть. Его конституционное право на получение образования дало осечку.
Он позвонил в квартиру Фервезеров. Дверь ему открыл высокий, чуть сутулый мужчина с упавшей на лоб прядью волос, здоровым цветом лица и приветливой улыбкой. Какие же нервы нужно иметь, чтобы жить в доме, в котором полным-полно таких мальчишек?
-- Мистер Фервезер? -- осведомился Рудольф.
-- Слушаю вас,-- ответил тот любезно и просто.
-- Мне очень не хотелось бы вас беспокоить, но не могли бы вы поговорить со мной. Это не займет много времени. Я -- дядя Билли Эбботта. Я был...
-- Да, да,-- сказал Фервезер. Он протянул ему руку.-- Жена говорила мне, что вы виделись до ланча. Прошу вас, проходите.-- Он повел его по уставленному с обеих сторон книжными полками коридору в уставленную такими же полками гостиную, и как только он закрыл за ними дверь, шум и гвалт, доносящиеся из комнаты отдыха, каким-то чудесным образом стихли. Вот оно, священное убежище от беспокойной юности, огражденное от нее забором из книг. Рудольф вдруг неожиданно вспомнил Дентона. Может быть, когда профессор предлагал ему место преподавателя в колледже, такую вот жизнь наедине с книгами, он сделал неверный выбор?
Миссис Фервезер сидела на кушетке и пила кофе. Ее маленький карапуз сидел на полу, прижавшись спиной к ее ноге, листая страницы книжки с картинками. Сеттер, развалившись рядом, спокойно спал. Она улыбнулась ему, подняв чашечку с кофе в знак приветствия.
Неужели можно быть до такой степени счастливыми, подумал Рудольф, чувствуя, что завидует.
-- Садитесь, прошу вас,-- сказал Фервезер.-- Не хотите ли чашечку кофе?
-- Нет, благодарю вас. Я на минутку.-- Рудольф, весь напрягшись, неуклюже сел, чувствуя себя не совсем в своей тарелке, все же он не отец, а лишь дядя Билли.
Фервезер удобно устроился на кушетке рядом с женой. На нем были теннисные тапочки с зелеными от травы пятнами и шерстяная рубашка. Видно, что он пытался выжать максимум из воскресного отдыха.
-- Ну, вам удалось побеседовать по душам с Билли? -- спросил он. В его голосе чувствовался приятный южный акцент выходца из омываемой океаном Вирджинии, земли, порождающей таких вот джентльменов.
-- Да, мы поговорили,-- сказал Рудольф.-- Только, право, не знаю, к добру ли это. Мистер Фервезер, я хочу забрать Билли отсюда. По крайней мере, на несколько дней. Мне кажется, это просто необходимо.
Супруги обменялись настороженными взглядами.
-- Неужели все так плохо?
-- Очень плохо, на мой взгляд.
-- Мы делали все, что могли,-- сказал Фервезер, явно не чувствуя за собой вины.
-- Я в этом не сомневаюсь,-- заверил их Рудольф.-- Все дело в том, что Билли -- особенный ребенок. С ним кое-что произошло совсем недавно.-Интересно, знают ли Фервезеры что-нибудь о Колине Берке, слышали ли они о нем, оплакивали ли этот ушедший из жизни талант? -- Сейчас нет смысла вдаваться в детали. Причины, которые называет он, могут быть простой мальчишеской фантазией, но ведь переживаемые им чувства могут оказаться и реальными, и тогда все будет ужасно.
-- Значит, вы хотите забрать Билли? -- спросила миссис Фервезер.
-- Да.
-- Когда же?
-- Через десять минут.
-- О боже,-- воскликнула она.
-- Надолго? -- спокойно поинтересовался мистер Фервезер.
-- Не знаю. На несколько дней. На месяц. Может, навсегда.
В комнате воцарилось неловкое молчание. Из-за окна доносился слабый голос мальчика, ведущего подсчет очков: 22, 45, 38.
Фервезер встал, подошел к столу, на котором стоял кофейник, налил себе еще чашечку.
-- Вы действительно не хотите кофе, мистер Джордах?
Рудольф покачал головой.
-- Через две с половиной недели начнутся рождественские каникулы,-сказал Фервезер.-- А экзамены за эту четверть начинаются через несколько дней. Может быть, следует подождать до этого времени?
-- Я не хотел бы сегодня уехать без Билли. Думаю, это было бы неблагоразумно,-- ответил Рудольф.
-- Вы разговаривали с директором школы? -- спросил Фервезер.
-- Нет, не разговаривал.
-- Мне кажется, нужно посоветоваться прежде всего с ним,-- возразил Фервезер.-- По правде говоря, я не обладаю такими полномочиями...
-- Чем меньше будет шума, чем меньше людей будет с ним беседовать, тем лучше для Билли,-- сказал Рудольф.-- Можете мне поверить.
Супруги снова обменялись недоуменными взглядами.
-- Чарлз,-- произнесла миссис Фервезер, обращаясь к мужу.-- Думаю, мы сами сможем все объяснить директору.