— Молодец! — сказал Бойлан. Он вытащил из кармана золотую зажигалку и, прикурив, положил ее рядом с портсигаром с выгравированной монограммой. — Мне не нравятся курящие девушки. Дым лишает аромата нежности и молодости.
Врет, подумала она, но ей было приятно. Он из кожи лез вон, чтобы ей понравиться. Она вдруг почувствовала запах своих духов, которыми побрызгалась в туалете офиса. Может, они покажутся ему дешевыми? — забеспокоилась она.
— Должна признаться, — сказала Гретхен, — я удивлена, что вам известна моя фамилия.
— Что же в этом удивительного?
— Я видела вас на заводе раз или два. И вы никогда не были в нашем офисе.
— Я сразу заметил тебя, — сказал он, — и удивился: что делает такая красивая девушка в таком жалком месте, как завод по производству кирпича и черепицы Бойлана?
— Ну, не все так ужасно, как вам кажется, — возразила она.
— На самом деле? Приятно слышать. У меня сложилось впечатление, что все мои служащие считают наш завод невыносимым. Я решил посещать его раз в месяц и находиться там не более пятнадцати минут. Он производит на меня лично гнетущее впечатление.
Подошел метрдотель:
— Столик накрыт, мистер Бойлан.
— Оставь свой коктейль, моя лапочка, — сказал Бойлан, помогая ей спуститься с высокого табурета. — Бернард принесет его в зал.
Следом за метрдотелем они вошли в зал. Восемь — десять столиков были заняты. Полный полковник, компания молодых офицеров. Несколько гражданских пар в твиде. Цветы на отполированных, имитированных под колониальный стиль столиках, блеск хрустальных бокалов. Да, здесь клиенты, заработок которых не меньше десяти тысяч в год, подумала Гретхен. Метрдотель подвел их к маленькому столику возле окна, с видом на реку внизу. При их появлении разговоры в зале прекратились. Она, чувствуя на себе взгляды молодых офицеров, поправила прическу. Она понимала значение их похотливых взглядов. Как жаль, что мистер Бойлан не так молод, как они!
Метрдотель отодвинул для нее стул, Гретхен опустилась на него. Церемонно взяла большую кремового цвета салфетку и положила себе на колени. Подошел Бернард, неся на подносе их коктейли, и поставил их на столик перед ними.
— Благодарю вас, сэр, — кланяясь, сказал он.
Появился метрдотель с бутылкой красного французского вина, следом официант с первым блюдом. Судя по всему, «Гостиница старого фермера» не испытывала недостатка в обслуживающем персонале. Официант церемонно плеснул немного вина на дно громадных высоких бокалов. Бойлан, понюхав вино, задрал голову, сделав глоток из бокала, уставился в потолок, удерживая вязкую жидкость во рту несколько секунд, и только потом проглотил ее. Одобрительно кивнул.
— Превосходное вино, Лоуренс!
— Благодарю вас, сэр, — ответил польщенный официант.
Если все эти «благодарю вас» будут продолжаться весь обед, то счет станет чудовищным, подумала Гретхен.
Официант налил вино в бокал до краев: вначале в ее бокал, потом Бойлана.
Бойлан, подняв свой бокал, чокнулся с ней, и они сделали несколько глотков. Вино было теплое, и у него оказался странный, терпкий вкус. Но она привыкнет к его необычному вкусу, подумала Гретхен.
— Надеюсь, тебе нравится мякоть пальм, — спросил Бойлан. — Я пристрастился к этому блюду на Ямайке. Это было перед войной, конечно.
— Восхитительно! — солгала она. Хотя мякоть пальмы показалась ей безвкусной, как резина, но вызывала восторг сама мысль, что такое благородное дерево срубили только ради того, чтобы приготовить небольшую порцию деликатеса.
— Как только закончится война, — сказал Бойлан, лениво ковыряя вилкой в своей тарелке, — я поеду туда и останусь навсегда. Ямайка! Боже мой! Представляешь: целый день лежишь на солнечном пляже на белоснежном песке, и так изо дня в день, из года в год. Как только наши доблестные парни пройдутся по стране, то жить в ней станет невозможно, — насмешливо продолжал он. — В мире, где будут жить герои-победители, нет места для Теодора Бойлана! Ты обязательно должна ко мне приехать в гости.
— Непременно! — воскликнула Гретхен. — На мое роскошное жалованье, которое мне платят на заводе Бойлана, запросто можно совершить кругосветное путешествие.
Он рассмеялся:
— В нашей семье гордятся тем, что мы недоплачиваем рабочим и служащим завода аж с 1887 года.