— Да.
После того, как Ави ушел, Джульен потащился к телефону, прогнал жующего резинку подростка, желавшего говорить со своей герлфренд (которая сидела на лекции и скучала, и была счастлива поговорить по сотовому телефону, пока профессор общественных наук объяснял студентам, почему он ходит к психотерапевту последние двадцать лет) и набрал номер Кассандры Уолш.
Включился автоответчик.
— Привет, — сказал Джульен веско. — Это сообщение для Джозефа Дубль-Ве Уайтфилда. Сообщение начинается. Если будут предприняты еще какие-то попытки покушения на жизнь Юджина Вилье, мерзкий ты подонок, у нас не будет выбора как только обратиться в ФБР и предоставить им информацию, связывающую тебя с этими попытками. В Бюро есть по крайней мере один человек, которому такая информация ужасно понравится. Повторяю. Если будут предприняты…
Джульен повесил трубку, вернулся в кафе, расплатился за кофе, и вышел. Откуда он знал про сотрудника в Бюро, то бишь, про Роберта Кинга? Он не знал. Но был уверен, что человек, которому сказали, что кто-то в ФБР точит на него зуб, не будет звонить туда, чтобы проверить, так ли это.
Черная машина стояла у гидранта напротив кафе. Билл, подчиненный Роберта Кинга, вылез из нее и преградил Джульену путь.
— Несколько вопросов, Джульен, — сказал он. — Давай сядем в машину. Ты не против?
Джульен не был против. Машина поехала в Даунтаун.
Ему задавали вопросы, а потом те же вопросы задавали снова. Ему угрожали. Его хвалили, и его унижали. Его шантажировали. Над ним смеялись. Апеллировали к его патриотизму и даже к его расовой гордости. Все напрасно. Подняли его досье, с судимостью и сроком. Снова угрожали. В конце концов Роберт Кинг узнал о происходящем. Он вмешался, отпустил Джульена, пожелав ему удачи и предупредив, чтобы с Лорой он больше никогда не встречался (женщина много старше Джульена, с темным прошлым) даже если она сама ему позвонит и будет настаивать.
Посмотрев скептически на Билла, Роберт Кинг удивился, увидев на лице подчиненного злобную улыбку. Билл отвел глаза. Роберт Кинг пожал плечами.
Его вызвали в кабинет к начальству. Его обзывали нехорошими словами. Ему сказали, что он нарушает правила. Ему угрожали и его шантажировали. Начальник объяснил ему, что в Огайо срочно требуются люди, и что кандидатура Кинга очень даже подходит. Он предложил ему подписать несколько бумаг.
— Сожалею, — сказал Роберт Кинг. Обычно непроницаемое, лицо его теперь походило на лицо Великого Сфинкса. — Принять предложение не могу.
Начальник сказал ему, что это не его дело — принимать или нет. Нужно подписывать.
Инспектор Кинг помедлил, посмотрел сурово на начальника, и подписал.
Когда он выходил из кабинета, Билл, стоявший неподалеку от двери, любезно ему улыбнулся.
— Этого следовало ожидать, — сказал Кинг Биллу. — Ты получишь повышение сразу после того, как я уеду, или они подождут немного, чтобы приличия соблюсти?
— Эй, босс, — сказал Билл. — Я к этому отношения не имею. Хотя, признайтесь, ваш послужной список не безупречен. Ваша лояльность под вопросом, и ваш профессиональный уровень…
— Билл, Билл, — сказал Роберт Кинг. — Просветились, мужик. Ты слишком серьезно все это воспринимаешь. Возьми отпуск, съезди в Венецию или еще куда-нибудь. Устрой себе праздник в Колорадо с женой и детьми. Или купи абонемент в оперу. Нью-Йоркский Офис, конечно же, самый паршивый в стране, но и у него есть свои преимущества.
— Не нужно играть в я-выше-вас-всех, — сказал Билл. — Будьте мужчиной.
— Согласен, — сказал Роберт Кинг, улыбаясь.
Билл поднял брови. Инспектор Кинг сбил его с ног левым хуком.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. ПОБЕГ
Хотелось выпить, но нельзя. Для того, что следовало совершить в ближайшие несколько часов, требовалось в первую очередь незамутненное сознание. Ави сходил в кино и посмотрел римейк какого-то телесериала шестидесятых годов. Модернизированный — дабы соответствовать сегодняшним голливудским представлениям о реальности. Ему не понравилось. Он посмотрел еще один фильм, о нескольких злостных и иррационально тупых негодяях, гоняющихся за одним хорошим человеком, обнаженным до пояса. После множества живописных драк и беспричинного снайперства, обнаженный в конце концов оказался победителем, и в награду получил шанс помириться с ушедшей от него женой, глаза которой сверкали идеологической влагой, в достатке, в бедности, этсетера.
На улице было темно.
Ави спустился в Пат-Метро и приехал на нем в Нью Джерзи. Некоторые магазины на станции стояли открытые. Он купил три завернутых в полиэтилен сандвича, кока-колу, горячий кофе, и газету. Покупки он пихнул себе в рюкзак. Затем он проследовал к большой станционной автостоянке, которую хорошо знал и использовал для таких же целей в прошлом. Несколько остаточных машин поблескивали в темноте, остальные разъехались. Будка смотрителя пуста. Ави выбрал синий четырехдверный седан и посвятил некоторое количество времени взламыванию замка. Автомобильные замки стали более совершенными с тех пор, как он последний раз имел с ними дело. Он поранил себе палец металлической вешалкой, которой пользовался для взлома, и дважды ему приходилось приседать за машиной, чтобы укрыться от проходящих мимо подонков-яппи, ржущих как гиены, скабрезно шутящих, направляющихся к своим драндулетам. Наконец дверь открылась. Остальное было проще. Он отключил сигнализацию, сорвал с внутренней стороны ветрового стекла коробку Изи-Пасс и выкинул в окно, соединил провода, прокручивая стартер и подключая зажигание, и выехал со стоянки. Пристегнул ремень, чтобы не прицепились дорожные копы, ищущие небрежных шоферов, не желающих заботиться о своей [непеч. ] безопасности.
Он съехал с шоссе и проследовал по проселочной дороге. Встречи с платными шоссейными проездами и штатовой охраной не были ему нужны. Он расслабился. В перчаточном отсеке он обнаружил пачку сигарет и закурил. Включив радио, он настроился на классическую станцию и стал слушать, пытаясь воссоздать атмосферу Фестиваля. Станция играла сплошную камерную музыку, и каждая отдельная пьеса была похожа на все остальные. Ави стало скучно, и он выключил радио. В этот момент он услышал чей-то стон сзади. В машине кто-то был, а он и не заметил за все это время.
Он быстро посмотрел через плечо.
Очень молодая женщина, одетая, как дешевая уличная проститутка. Ави заехал на обочину, остановился, и снова обернулся.
Должно быть спала на заднем сидении все это время. Она протерла глаза, по-детски, кулаками. Не старше двадцати.
— Какого [непеч. ] ты тут делаешь? Ты кто? — спросил Ави.
— Я?
— Да, ты.
— Я — Кримзон.
— Кримзон, — повторил Ави. — Хорошо, а что ты делаешь в машине, Кримзон?
— Я спала, — объяснила она. — Ты меня разбудил. А ты кто? Это твоя машина?
— Как ты забралась внутрь?
— Дверь была не заперта. Я зашла и заперла все двери. Думала, посплю. Надеюсь, я ничего тут не повредила. Извиняюсь.
— У тебя что, нет другого места, где можно поспать?
— Нет.
Дорога пустынна. Домов нигде не видно, только деревья черными силуэтами.
— Где ты живешь?
— В Джерзи Сити. О, черт. Джимми меня убьет. Ну и ну. Сколько сейчас времени?
Она полностью проснулась.
— Семь, — сказал Ави и, подумав, добавил, — Вечера.
— А где это мы?
— Посреди небытия. Кто такой Джимми?
— Парень, с которым я живу.
— Сутенер?
— Да, — ответила она, помедлив. — Мой сутенер.
— Он не разрешает тебе спать дома?
— Я с ног падала. Я работаю в Тоннеле. Думала — посплю, а потом еще поработаю.
Работа в Тоннеле была популярна среди уличных проституток несколько лет назад. Брали клиента, следующего на машине в Нью Джерзи, делали ему по дороге минет, получали деньги, выскакивали на нью-джерзийской стороне, и снова искали клиента — следующего в Нью-Йорк. Постоянные полицейские облавы оттеснили проституток от въезда в Тоннель. Некоторые все еще пользовались этим способом заработка, но клиентов им приходилось ловить только в Нью Джерзи, и в стороне от главных шоссе — в трущобах, в грязных улицах, тоже ведущих к Тоннелю.