— Так, — сказал Ави. — Вылезай.
— Хочешь минет?
— Нет, я не хочу минет, — Ави чуть не рассмеялся. Ей все-таки следовало бы на себя посмотреть. — Вылезай и уходи.
— А мы далеко от Джерзи Сити?
— Не знаю. Несколько миль, наверное.
— У меня ноги болят очень.
— Слушай, сука, это тебе не такси, и я не владелец благотворительной компании, занимающейся уходом за потерявшимися склизкими проститутками. Я спешу. У тебя есть выбор. Ты выходишь и идешь, или я сворачиваю тебе шею и закидываю в канаву. Выбирай.
— Я лучше пойду тогда.
— Вот и хорошо.
— Ты эту машину украл, да?
Он сделал угрожающий жест.
— Хорошо, — сказала она.
Она выбралась и закрыла дверь. Ави оглянулся, чтобы посмотреть на нее, уходящую. Он даже вышел из машины, чтобы посмотреть еще раз. Жалкая какая. Едва одетая — а тут поздний октябрь. Неудобные туфли с абсурдно высокими каблуками. Хромает по пустынной дороге, обхватив себя руками и дрожа — больше ребенок, чем женщина. Жалкая неустроенная девка в жестоком, равнодушном мире. Гадкий утенок.
Он сел в машину и включил скорость. Сжимая зубы, придавил акселератор. В зеркале заднего обзора ее не было видно. Минуту или две он гнал машину вперед, а потом затормозил.
Ее могли подобрать копы. Или какой-нибудь добрый самаритянин, и передать копам. Добрые самаритяне очень изменились за последние две тысячи лет. Это значит — у них будет зацепка. Меня таким образом могут вычислить. Впрочем, это глупости.
Вскоре он признался себе, что он свинья. Он развернул машину и поехал назад по проселочной дороге. Несколько мгновений спустя он проехал мимо нее — она все еще хромала, и выглядела жалко. Круто развернувшись, он нажал на тормоз. Вылез. Она остановилась на каком-то расстоянии от него. Он подошел к ней.
— Ладно, — сказал он. — Давай-ка я довезу тебя до дома.
Она была выше его ростом на дюйм или два, и его это позабавило. Чувства, которые он к ней испытывал, были почти отеческие. Идти она не очень-то могла.
— Обопрись о мое плечо, — сказал он.
Она послушалась. Это простое действие вдруг открыло в ней шлюзы, за которыми все это время плескалось ее горе. Она тут же растеряла всю свою энергию и концентрацию.
— Ноги очень болят! — прохныкала она.
Он посмотрел вниз. Ноги было не различить. Но коленки открытые. Он потрогал коленку. Как лед.
— [непеч. ]! — сказал он с чувством. — Ладно, обними меня за шею рукой. У меня действительно нет на все это времени. Так. Держись.
Он взял ее на руки. Она посмотрела жалобно большими глазами и положила голову ему на плечо, как сделал бы ребенок. Он донес ее до машины. Он заставил ее встать рядом с дверью — колени отказывались ей служить, но каким-то образом она умудрилась не упасть — и открыл переднюю дверь. Подцепив рюкзак, он перебросил его на заднее сидение.
— Залезай.
Она залезла. Ави обошел машину, сел за руль, и включил обогрев, по полу, на всю мощность.
— Снимай туфли, — велел он ей.
Она послушалась, морщась от боли. Он закурил и стал думать, что теперь делать. Высадить ее в Филадельфии? Или у следующей заправки?
— Жрать хочешь? — спросил он.
Она уставилась на него.
— Да.
Он перегнулся через спинку, открыл рюкзак, и дал ей сандвич. Она откусила, потом еще раз, и, быстро, еще раз.
— Помедленнее, — сказал он.
— Ладно, — сказала она, жуя. Совсем как ребенок. Рот вытирает тыльной стороной руки. И снова откусывает — большой такой кусок.
— Сколько тебе лет?
— А что?
— Сколько лет!
— Двадцать три.
Не похоже, подумал Ави. Меньше двадцати, наверное.
— Как тебя на самом деле зовут?
— А зачем тебе знать?
— Как. Тебя. На. Самом. Деле. Зовут!
— Натали.
— Откуда ты?
— Из Огайо.
— Кливленд?
— Нет. Маленький город.
— Почему не уезжаешь обратно?
— Не могу.
— Прости, как?
— Не могу. Все документы у Джимми — свидетельство о рождении, права, все. Я до сих пор должна ему деньги. Я не могу ехать домой без денег. Мне еще год надо на него работать.
— Ты что, одалживала у него?
— Нет.
— Так почему же ты ему должна?
— Это уговор такой. Я должна на него работать два года.
— Отвезти тебя к Джимми?
— Э… Он меня убьет. Я опоздала, и очень мало сегодня заработала. Я не знаю, что делать. Эй, а ты итальянец, да?
— Не разговаривай с полным ртом. Тебе бы хотелось поехать домой в Огайо?
— Не знаю. — Она проглотила, и сказала перед тем, как откусить от сандвича еще раз, — Моя мать обратно меня к себе не возьмет, после всего. Мне там негде больше жить.
Он дал ей еще сандвич.
— Это — единственная проблема? А если бы ты могла снять там себе квартиру?
— Не знаю. А ты хочешь снять мне квартиру, да?
— Слушай… э… Натали… Я уже сказал, у меня на все это нет времени. Вернулась бы ты в Огайо если бы у тебя было достаточно денег снять что-нибудь и прожить месяца два, до тех пор, пока не найдешь работу или пособие или мужа, или что там тебя возбуждает?
— А… Да. Конечно.
— Помимо отсутствия денег, тебя еще что-то останавливает?
— Э…
— Ну?
— Все мои документы у Джимми.
— Понятно. Где живет Джимми?
— Там же где я.
— Это где?
— В Джерзи Сити. 1217 Оук Авеню.
— Частный дом?
— Да. Нас там много.
— Кого это — нас?
— Джимми, двое его друзей, я, и еще пять девушек.
— Ладно, — сказал Ави. — Оук Авеню, принимай гостей.
Он снова развернул машину и придавил акселератор.
Пока они ехали, Натали съела все три сандвича и выпила всю кока-колу и весь кофе. Он предложил ей также газету, но газетой она не заинтересовалась. И не курила. Она была настроена очень против курения. Курение губит здоровье. Оук Авеню была узкая улица с облупившимися, плохо спроектированными домами-сараями по обеим сторонам. Асфальт был почти полностью скрыт толстым слоем несортированного мусора, старого и нового. Дом номер 1217 ничем не отличался от других домов на улице.
— Не хочу заходить, — сказала Натали. — Отвези меня куда-нибудь в другое место.
— Вылезай, — сказал Ави, глуша мотор и выходя из машины. — Надень свои дурацкие туфли и вылезай.
Морщась и скуля она надела туфли. Кусая себя за указательный палец, чтобы оттенить боль в ногах, она вылезла наружу и посмотрела робко на Ави.
— Я зайду с тобой, — сказал он.
Она закатила глаза.
— Я думал, ты хочешь домой. Типа, действительно домой. Нет?
— Шшш, — сказала она. — Джимми услышит.
— Так ты хочешь домой или нет?
Она сказала что-то, хныча, неразборчивое. Он решил, что она говорит да.
— Тогда делай, что тебе говорят.
— Не нравится мне это.
Он пожал плечами, схватил ее за локоть и потащил к двери. Она не очень сопротивлялась. Ноги болели страшно. Ави надавил кнопку звонка и отошел в сторону, чтобы его не разглядели в глазок. Вскоре послышались шаги. Кто-то глянул, увидел Натали, и крякнул.
— Все в порядке, — крикнул он низким голосом, в глубину дома. — Сука просто припозднилась, вот и все.
Повозившись, обладатель голоса отпер дверь. Ави встал перед дверью и резко ударил ее ногой. Дверь ударила обитателя дома в лицо, он вскрикнул и упал на спину. Ави прыгнул вперед, присел рядом, схватил руку, державшую пистолет, и сломал ее. Взяв пистолет, он загнал первый патрон в ствол, пнул павшего врага в голову и жестом велел Натали заходить.
Узкий коридор вел в другой, такой же узкий. Слева наличествовали электрический свет и популярная музыка. Ави повернул, поднимая пистолет. Входя в гостиную, он сразу выстрелил, попав мужчине за столом в плечо. Рукоятью пистолета он злостно и с удовольствием ударил другого человека, который, прижимаясь к стене, рассчитывал атаковать напрошенного гостя сзади. Пока он падал, Ави прострелил ему бедро.
Он подошел к столу и перевернул его — жестяные пивные банки, игральные карты, наличные, и всё прочее. Ударив человека с раненым плечом в ребра, он схватил его за ворот и поднял на ноги. Прижимая дуло пистолета к его шее, Ави спросил спокойно: