Больше не оставалось никаких препятствий к покупке дома, поскольку сводный брат Дайаны спешил отделаться от него. Я убедил Дайану, что ее беспокойству по поводу Мэллингхэма пришел конец, и мы решили отпраздновать это, проведя следующий уик-энд в Париже. Я подумал, что мог бы купить ей какую-то одежду, но тут же отогнал эту мысль. И причина была не в том, что я не собирался одеть ее как следует, у лучшего портного. Просто мне очень хотелось провести еще один уик-энд в Мэллингхэме. Однако, учитывая, что она устроила мне самый прекрасный уик-энд за долгие годы, было только справедливо отплатить ей тем же, организовав его по собственному плану.
Я с трудом пытался сосредоточиться на делах, ожидавших меня в Лондоне, настолько я был поглощен воспоминаниями о Мэллингхэме! Возвратившись на Керзон-стрит, я почувствовал себя совершенно не подготовленным к тому, чтобы войти в нормальное русло повседневной жизни, и это лишь подчеркнул вопросительный взгляд встретившей меня мисс Фелпс. Я едва удержался, чтобы не повернуться и уйти.
— Добрый вечер, мисс Фелпс, — учтиво проговорил я и без всякого интереса добавил: — В почте есть что-нибудь важное?
— О да, господин Ван Зэйл, — многозначительно ответила мисс Фелпс и протянула мне письмо жены.
Глава пятая
Окружавшие нас люди думали, что я недооценивал свою жену, но они ошибались. Моя первая жена, Долли, сделала меня таким несчастным, что я поклялся себе никогда больше не жениться по любви. Мой второй брак, который я наивно называл про себя браком по расчету, обернулся самой неудачной сделкой, какую только можно себе представить. Действительно, пять лет, проведенных с Мариэттой, хорошо научили меня тому, насколько дискомфортной может быть жизнь мужчины в плохо ухоженном доме, при светских отношениях, оставлявших желать много лучшего, и при ежемесячных счетах, свидетельствовавших о безумной расточительности. Как я позднее понял, все дело было в том, что Мариэтта была чрезвычайно глупа.
Я думал, что мне удалось перед свадьбой дать ей ясно понять мои жизненные принципы, но, как показали последовавшие события, мои слова влетели ей в одно ухо и тут же вылетели из другого.
«Брак должен быть улицей с двухсторонним движением, — говорил я, как всегда пытаясь быть открытым и честным в определении отношений. — Вы получаете мою фамилию и половину моего состояния, перспективы и положение в обществе. Я же вправе рассчитывать на то, что вы должным образом будете поддерживать порядок в доме и будете образцовой женой, никогда не допускающей неправильных шагов». Я понял — она услышала только слово «образцовая» и вообразила себе, что оно дает ей carte blanche на ежемесячное обновление своего гардероба, поэтому я для ясности добавил: «Если вы допустите адюльтер, я с вами разведусь. Образцовые жены должны спать только с собственными мужьями».
«Дорогой, а если мне когда-нибудь захочется переспать с кем-нибудь другим?» — нежно проворковала Мариэтта, не посчитав нужным сказать мне, что у нее давно появилась склонность к разврату.
«Я развожусь с вами», — заявил я ей после того, как в моих руках оказались очевидные подтверждения ее неверности. Мне следовало бы развестись задолго до этого, уже хотя бы из-за ее расточительности и полной неприспособленности к семейной жизни, но, к сожалению, в штате Нью-Йорк закон не считает это поводом для развода.
«Если вы спите с другими женщинами, почему этого не могу делать я?» — резко закричала Мариэтта.
«Потому что таково условие нашей предбрачной договоренности. Я же предупреждал, что брак должен быть улицей с двухсторонним движением…»
«Да, а для меня он должен быть тупиком! Что это мне дает? Мужа, работающего до позднего вечера, неухоженный дом в Мэдисоне, и копейки на платья!»
«Я создавал вам в течение пяти чрезвычайно дорого обошедшихся мне лет условия, несравнимые с теми, в которых вы находились раньше. Я выполнил все, что обещал, — разделил с вами состояние, престиж, свое имя, а что дали мне вы? Ничего, кроме беспорядка, неприятностей и безнадежной вульгарности!»
«Вульгарности!» — завопила Мариэтта, всегда воображавшая себя настоящей леди.
«Да, вульгарности, — рявкнул я. — У последней шлюхи язык лучше вашего!»
Одним словом, этот опыт совершенно не вызывал у меня желания вступить в брак в третий раз, и после того, как наш развод стал сенсационной темой для городских сплетниц, я некоторое время жил холостяком. К сожалению, это тоже имело свои недостатки. В это время дела мои быстро шли в гору, и работа совершенно не оставляла мне времени на заботы о доме. Я нанимал людей для выполнения того, чем должна была бы заниматься жена, но результаты всегда были неудовлетворительными. Положение стало таким отчаянным, что я даже попросил свою мать взять на себя управление моим хозяйством. Мать жила в доме близ Мэдисон сквер вместе с моей дочерью Викки, и последние десять лет не переставала твердить, что мой дом непригоден для невинной молодой девушки.